что Ира вздохнула. Какие бы отношения нас ни связывали вне рабочего времени, сейчас я был к ее недовольству настроен равнодушно и даже отрицательно. Чаще всего мы работали только вдвоем с Красавчиком, но раз к делу пришлось привлечь стажеров, то и требования к ним мы предъявляли, как к самим себе. Это означало полную боевую готовность до самого окончания расследования, и тут уж было не до вздохов. Для городской девицы остаться на неопределенное время в необустроенной деревушке было как нож по сердцу, это я понимал, однако ничего поделать не мог. Или не хотел? Не знаю…
Мы неторопливо вернулись к планерам и проверили, как работает аппаратура слежения в машине стажеров. Чувствительная камера выдавала достаточно разборчивую картинку бревенчатой стены на дисплей компьютера, а датчик движения был готов включить запись в ту же секунду, как в фокусе появится нечто новенькое. Таким образом, у наших юных друзей была всего лишь одна простая задача – удрать по получении записи незаметно и быстро. Трудной работу я бы не назвал, хотя оттенок нервозности в ней, безусловно, был.
Или я так думал потому, что здесь оставалась Ира? Я, конечно, предпочел бы остаться сам, но для дела было полезнее, чтобы я вернулся в город. Вот, пожалуй, это противоречие между желаниями и интересами дела меня и угнетало, а порой даже заставляло сомневаться в собственной правоте. Ведь романтическая часть души звала меня в уединенное бунгало на Карибском острове в компании Иры, а преданность делу – которая тоже была частью моей души, причем большей, – требовала оставить все как есть и забыть о нежностях, во всяком случае, на ближайшее время. Не зная, как решить дилемму, я терзал себя сомнениями и… уверенно шел по второму пути. Тысячу раз был прав мистер Холмс, когда втолковывал своему приятелю, что холодный ум сыщика несовместим с сердечными делами. Тысячу раз…
Пока я боролся с эмоциями, Красавчик успел настроить всю наличную аппаратуру на постоянную связь, проинструктировать стажеров и даже пропустить «на посошок» стопку самогона, помирившись таким образом с дедом Григорием. Моему напарнику сомнения были неведомы, и это было к лучшему…
К окружающей действительности я вернулся уже на полпути к шоссе. Здесь дорога ныряла в обширную, хотя и неглубокую (судя по тому, что машина пропавшей девушки ее успешно преодолела) лужу, а деревья подбирались к грязному проселку почти вплотную. У меня мелькнула неоформленная мысль о том, что для засады это место самое подходящее и что если бы злодеи хотели подкараулить наших стажеров, то лучшей позиции им было не найти.
То, что эта мысль родилась не как гипотеза, а как предчувствие, выяснилось очень скоро…
7
– Справа! – крикнул Красавчик, нажимая педаль ускорения.
Как в моей руке оказался заветный «глок», я не понял, но одновременно с выкриком напарника я пригнулся и выставил руку с пистолетом в окошко, быстро открывшееся на нужные сантиметры. Выстрелы противника были бесшумными, а как пули вспарывали корпус планера, я не услышал из-за хлопков собственного оружия. Стрелял я по каким-то неясным теням между деревьями и потому вовсе не рассчитывал на успех, однако второй очереди, теперь уже нам вслед, не последовало. В чем было дело, я не понимал. Возможно, мне удалось подстрелить нападавшего или наше уничтожение в его планы не входило – как в случае со стажерами – и он просто решил нас лишний раз припугнуть? Одно теперь можно было сказать с полной уверенностью: «бункер» в деревне был.
– Сволочи! – озлобленно высказался Красавчик. – Никакого уважения к чужому имуществу!
– И к его противопульной броне, – поддержал я напарника, указывая на две сквозные дырки в задней дверце.
Пули застряли где-то в районе стеклоподъемного механизма дверцы противоположной. Я переместился на средний ряд сидений и принялся увлеченно ковырять внутреннюю обшивку складным ножом.
– Да брось ты, – посоветовал напарник, – приедем в лабораторию, там и разберемся…
– Любопытство гложет, – пояснил я, продолжая работу. – Странно.
– Что? – Красавчик обернулся.
– Пуля девятимиллиметровая, но бронебойная, – демонстрируя находку, ответил я, – прошила корпус, как фольгу.
– Патрон «СП-6», – мельком взглянув на улику, сказал Красавчик, – и шума не было. Спецоружие?
– Выходит, что так, – согласился я. – Что-нибудь вроде АС «Вал»…
– А почему нас не сбили из «Мухи», например? – пустился в рассуждения напарник.
– Во-первых, еще не вечер, – ответил я. – А во-вторых, они нас просто припугнули… Как и стажеров.
– Сто второе последнее китайское предупреждение? – Красавчик ухмыльнулся. – Так враги в конце концов могут потерять терпение, и тогда нам придется отбиваться по-настоящему.
– Я думаю, что еще пару раз они нас предупредят, – оптимистично предположил я.
– А мне кажется, что уже следующая их попытка будет более удачной, – возразил напарник, – если мы не бросим это дело.
Он хитро посмотрел на меня, прекрасно зная, что отступать я не намерен хотя бы потому, что до сих пор так и не обзавелся подобной привычкой. Видимо, выбор того, кто вовлек нас в текущую игру, был обусловлен именно фактом нашего с Красавчиком исключительного упрямства. Я еще раз повертел перед глазами деформированную пулю и вдруг понял, что в комбинации не хватает какого-то важного звена. Факты никак не желали стыковаться с артефактами: гильза десяти с пулями девяти миллиметров, а наваждения Сюртукова с необычным окурком. Может быть, между этими вещами действительно не было никакой связи? А я от избытка опыта в расследовании необъяснимых происшествий пытался притянуть одно к другому за уши? Частично ответ на эти вопросы должны были дать эксперты криминалистической лаборатории, а вот более полную картину не смог бы нарисовать никто. Доказательств было маловато.
Пока чародеи от науки колдовали над привезенными нами уликами, мы с Красавчиком решили навестить товарища майора Сидорова. Лично у меня к нему был один, но весьма важный вопрос: откуда он узнал о сигнале от деда Григория, если областные происшествия лежали далеко за пределами его сугубо городской компетенции?
Майор сопротивлялся нашему любознательному натиску отчаянно, но недолго. В конце концов, он запер дверь в кабинет и вынул из металлического шкафа, который почему-то именовал сейфом, бутылку коньяка, стопку пластиковых стаканчиков и слегка пожухший лимон. Он долго вскрывал заветный сосуд, потом очень неспешно разлил напиток по стаканчикам и принялся пилить тупым столовым ножом цитрусовую закуску. Все его телодвижения говорили о том, что Сидоров из последних сил пытается придумать как можно более убедительную отговорку или легенду. Выдавать своего информатора ему почему-то очень не хотелось.
После первой рюмки, слегка лизнув истерзанную дольку лимона, майор оставил все свои творческие потуги и признался:
– О звонке жена сообщила. Григорий мне домой звонил.
– Вот как? – Красавчик забросил в рот целую дольку и, тщательно прожевав лимон, уставился на майора с укором. – Так ты еще и деревенский?
– Я в этой Севостьяновке два месяца безвылазно просидел, – пояснил Сидоров. – Давно это было, лет двадцать, нет, года двадцать два назад. Я практику тогда проходил… Участковый меня к деду Григорию поселил, а начальство приказало без результата не возвращаться. Вот я и провел там расследование. Сколько мы с дедом самогона выпили – страшно вспомнить… С тех пор он из милиционеров никого, кроме меня, не признает. Редко мы с ним после того встречались, но бывало. Вот он мне и позвонил по старой дружбе. А я, когда узнал, что в деле опять Матренина изба фигурирует, так сразу и решил, что это как раз для вашей конторы дельце. Моим ребятам и без чертовщины есть чем заняться…
– А нам, значит, заняться нечем? – обиженно спросил Красавчик.
– Ну, вы же скучными делами не занимаетесь, – Сидоров ехидно прищурился и разлил коньяк снова, – пьяные убийцы с кухонными ножами для вас рутина…
– Сидоров, не заводи меня, – с ухмылкой потребовал Красавчик.
– Как можно? – продолжая язвить, откликнулся майор. – Кто я такой, чтобы задираться на крупнейших частных сыщиков века?
Мы опрокинули по второй, и Красавчик как бы между прочим спросил:
– Так тебе уже на пенсию пора?
– В общем, да, – не чувствуя подвоха, ответил Сидоров.
