куда-то за горизонт мечты о принце-спасителе на белом жеребце.
Единственное, что внушало оптимизм, – скорость выздоровления. Когда точно это случилось, Женя не уловила, но где-то после восьми или девяти часов вечера бок прекратил ныть и вернулись силы. Женя почувствовала себя вполне здоровой и даже бодрой. Относительно, конечно, без учета хандры по поводу заточения.
А вот ближе к десяти у девушки вдруг появился новый повод для легкого беспокойства. Определенной причины вроде бы не было, но что-то такое этакое внезапно закипело где-то глубоко внутри и разлилось теплом от макушки до пяток. После того как стандартный список чувств и эмоций пополнился тремя пунктами, удивляться очередной новинке было глупо, но Женя все-таки удивилась. Предыдущие «приобретения» имели совершенно другой характер, они предупреждали об опасности или помогали с ней справиться, а это, новое, походило на предчувствие счастья или долгожданной встречи с чем-то или кем-то хорошим. Тем более было обидно, что ощущение оказалось таким мимолетным.
Женя попыталась сосредоточиться и уловить странное ощущение снова, но у нее ничего не вышло. Вместо возвращения хорошего предчувствия почему-то вдруг обострился нюх, а следом и слух. Сначала Женя уловила легкий запах гари, а затем услышала далекие звуки сирен на улице и какой-то сумбурный топот вперемежку с приглушенной стрельбой внизу, скорее всего, на первом этаже здания.
В душе снова закипело, но теперь это была немотивированная злость или даже гнев. Женя сжала кулаки и, сама не понимая зачем, подошла к двери. С новой позиции звуки в здании были слышны лучше. Да, на первом этаже явно шла потасовка. Выстрелов постепенно становилось меньше, зато прибавилось звуков борьбы и рукоприкладства. Женя зажмурилась и попробовала представить картинку, соответствующую этому «саундтреку». Практически за каждым третьим ударом следовал короткий вскрик, каждый раз другим голосом. А вот удары сопровождались примерно одинаковыми звуками, похожими на резкий выдох. Получалось, что бьет кто-то один, а получают и падают – разные.
«Прорывается! – догадалась Женя. – Кто-то вошел в здание и прорывается… ко мне! Неужели… принц?!»
Вероятность подобного была невелика. Сколько в городе людей, желающих выручить Женю из застенков, и сколько из них реально способны это сделать? Один на десять миллионов? Вот и получается одна десятимиллионная. Хотя, это для математиков. Для тоскующей в башне принцессы все проще – вероятность пятьдесят на пятьдесят. Или выручат, или не выручат.
К тому же, девушка это чувствовала стопроцентно, без всяких там вероятностей, «принц» пришел именно за ней. Никакая математика объяснить эту уверенность не могла. Любая другая наука тоже.
Чтобы хоть чем-то помочь спасителю, Женя забарабанила в дверь и закричала. И то, и другое обостренному слуху не понравилось, но девушка была готова потерпеть. В паузах между ударами она прислушивалась и, понимая, что спаситель приближается, била в дверь все сильнее.
«Принц» был уже почти рядом, когда до слуха Жени донеслись новые звуки. Справа по коридору приближались два десятка людей в тяжелых ботинках. Это был плохой знак. Тяжелая обувь и тяжелая поступь говорили о серьезной экипировке. Спецназ? В таком случае спасителю придется туго. В коридоре заклацали затворы. Женя насчитала двадцать три щелчка. Очень много!
Женя отчаянно забарабанила в дверь, но теперь не призывая, а скорее упрашивая «принца» оставить затею и уйти! Кулакам стало больно, и Женя опустила руки. Шаги спецназовцев удалялись, а одновременно уходило и ощущение присутствия друга.
Женя сделала шаг назад и уставилась на дверь. Тоска навалилась с новой силой, но тут же вновь отступила. Сначала потому, что Женя изумилась результатам своей «молотьбы» – на толстом железе были видны отчетливые, а местами даже глубокие вмятины! Затем Женю удивило состояние кулаков – ни синяка, ни ссадины! И, наконец, впасть в уныние не позволило новое подспудное чувство – приближение врага!
Нарастающее чувство было уже не злостью, на грани гнева, а гневом в чистом виде. Женя даже невольно оскалилась, будто бы готовясь, в крайнем случае, загрызть врага, а на затылке у нее шевельнулись волоски. Это было дико и страшно даже для самой Жени, но побороть инстинкт она не могла. Он был сильнее любого влечения или страсти. В голове стало не то чтобы мутно, Женя отлично понимала, что ведет себя ненормально, но что она могла поделать?
Женя приняла боевую стойку (не ведомую ни одному мастеру восточных единоборств, зато с рождения известную любому хищнику) и приготовилась броситься на противника, едва он откроет дверь.
«Ну, точно – превращаюсь в зверя! Узнать бы, кто меня укусил! Может, Кощей виноват? Он был еще тем животным. Хотя, нет, все эти странности начались до того. Наверное, мать права, это наследственное. Просто пришло время сойти с ума, вот и двигаюсь по фазе…»
Враг приближался медленно, гораздо медленнее, чем человек, идущий по лестнице, и это немного сбивало с толку. А что, если это действительно иллюзия? Игра больного воображения?
«Но ведь друг прорывался, и это не было игрой! Почему же враг – игра? А быть может, так я реагирую на крушение надежд?»
Гнев начал уходить, и Женя занервничала. Нет, все-таки дело было не в обманутых ожиданиях. Враг существовал и был уже где-то очень близко.
«Надо взять себя в руки! Ну и пусть тот, кто войдет в эту дверь, теоретически будет врагом. Что он, сразу начнет душить полотенцем? Зачем так сразу на него кидаться? Мало ли в мире врагов. Если все будут друг друга грызть, что получится?»
Женя немного расслабилась, села на ковер и закрыла глаза. Этому ее тоже никто не учил, но ровно через минуту девушка выровняла дыхание и погрузилась в легкий транс.
Десятиминутная медитация оказалась на удивление эффективной. Гнев ушел, в душе воцарилось спокойствие, а мысли стали ясными, как хрусталь.
Когда дверь наконец открылась и в комнату вошли пятеро мужчин, Женя была уже в полном порядке. Она по-прежнему чуяла врага, знала, что это один из стоящих перед ней людей, но почти не жаждала его крови. Так, самую малость.
Женя медленно поднялась и обвела спокойным взглядом делегацию. Пожалуй, одного можно было сразу исключить из списка подозреваемых, даже двоих. Оставались трое, один из которых – враг.
Затаившийся гнев дал знать о себе, неприятно кольнув изнутри. Женя стиснула зубы. Мужчины молчали, внимательно разглядывая пленницу и словно бы ожидая что первой нарушит тишину именно она. Женя не поддалась на провокацию и тоже продолжала хранить молчание.
