ячеек. Учитывая скрытность своих бывших товарищей и их крайнюю озабоченность вопросами конспирации, я могу предположить, что в основной замысел были посвящены лишь пять или шесть председателей центральных округов.
– Возможно, вы правы, – согласился Зарубин, – но ваша версия не дает объяснения некоторым существенным деталям.
– Не дает, – доктор кивнул, – но ведь я не политолог и не военный аналитик. В общегосударственных вопросах я разбираюсь не лучше, чем любой другой далекий от двора титан. Однако на сегодня с вас достаточно, господин инспектор. Чтобы поскорее встать на ноги, вам придется принять мои весьма жесткие условия. Полный покой и крепкий сон.
– Всего один короткий разговор, – попросил Зарубин. – Иначе я не смогу заснуть.
– Дело государственной важности? – осведомился доктор.
– Именно так, – ответил инспектор. – Мне надо обязательно переговорить с Мартовым.
– Он здесь уже был, – отрицательно качая головой, ответил Васильев. – Все ваши воспоминания им считаны и приняты к сведению.
– Я должен передать ему пару свежих соображений, – настойчиво заявил Зарубин. – Это действительно важно.
– Хорошо, – сдался врач, – но пообещайте, что после этого перестанете сопротивляться и позволите Габи сделать вам инъекцию.
– Обещаю, – сказал Федор, набирая код Мартова на голографической панели универсального коммуникатора.
Увидев, кто вышел на связь, главный «спрут» отложил в сторону подозрительно знакомые Зарубину пластиковые листки и молча кивнул. Это означало, что общедоступный канал будет использоваться только для передачи изображения. Беседа должна идти на мысленном уровне.
– Это были сыщики из «Омеги», – без предисловий начал Федор.
– Я знаю, – согласился Мартов. – Как ты их вычислил?
– По косвенным признакам, – признался Зарубин. – Я с самого начала предполагал, что во время нападения на домочадцев Туркина сыщик использовал кибермаску, и поэтому особой надежды на добытый из памяти пострадавших портрет у меня не было. Это и заставляло меня сохранять повышенную бдительность.
– Правильно, – одобрил Мартов. – А вот полез к ним в мозги ты напрасно.
– Откуда мне было знать, что они настолько сильны? Ты же сам внушал нам, что «спруты» – лучшие телепаты в Галактике.
– Мне жаль, что за мои заблуждения пришлось расплачиваться тебе, – с сочувствием ответил начальник. – А что за озарение тебя посетило?
– Это скорее вывод, чем озарение, – поправил его Федор. – Я сделал его, сопоставив несколько на первый взгляд не связанных между собой эпизодов. Вырисовываются две четкие линии очень странных несоответствий. Во-первых, нас пытались убедить, что один из Воинов пошел на сотрудничество с марсианами, но при этом было сделано все, чтобы мы в это не поверили. Получается, что скандал был задуман как недоразумение, призванное всего лишь бросить тень на Совет и всех Воинов. Однако заговорщикам не повезло, и в самый неподходящий момент началась война. То есть кто-то очень ловко воспользовался ситуацией. Из этого можно делать какие угодно выводы: о том, что среди придворных есть вражеские шпионы, о непредусмотрительности спецслужб или о том, что кто-то захотел придумать государству ловкого виртуального врага. Но главный вывод звучит иначе: замысел неизвестного злодея настолько масштабен, что в него укладываются не только мелкие политические интриги при дворе, но и все происходящие в государстве неприятности. Например, восстание на Ио или беспорядки на Марсе. Мы как бы видим достаточно неутешительную картину: враг контролирует все наши шаги, мгновенно реагируя на ошибки и просчеты. Вот мы создаем прецедент для ответного удара с Марса – нас тотчас подталкивают к началу войны, устроив спектакль с неудавшимся похищением Диктатора. Мы самонадеянно отправляем в поход армаду, нас тут же наказывают встречным ударом. Не странно ли? Если враги хотели устроить блицкриг и захватить власть в государстве, почему они не уничтожили правителя? Несоответствие? Но если цель врага не захват власти, зачем он развязал эту войну? Просто решил продемонстрировать, что титаны больше не венец творения, а рядовая раса, как тут предположил доктор Васильев? Натянуто. Так в чем же дело? Где мотив? С какой бы стороны я ни подходил к этому вопросу, у меня каждый раз получается одно и то же – наш враг не имеет никакого разумного мотива. Он или сумасшедший, или мститель. Или никакого врага на самом деле не существует.
– Теория сырая, но я подумаю, – пообещал Мартов. – Виртуальность врага я отбрасываю сразу. Насчет сумасшествия я тоже сомневаюсь, а вот вариант с местью надо будет проверить. Правда, это все равно не объяснит, откуда у противника такой серьезный научно-технический потенциал. Вести боевые действия с подобным размахом под силу только хорошо развитому и достаточно богатому государству. Ни Марс, ни колонии не смогли бы подготовить столь мощный ударный флот и хорошо оснащенную десантную армию. Это было бы им не по карману. Я уже не говорю о затратах на разработку тоннельных установок, линкора- ловушки и новейших приборов силовой защиты. И, наконец, каким образом они смогли сделать все это в тайне от нас, от контрразведки?
– Так же, как была создана группа «Омега», – заметил Зарубин.
– Ты настаиваешь на версии, что Диктатор сам и развязал эту войну? – в вопросе главного «спрута» не было и оттенка удивления. – Однако минутой раньше ты утверждал, что, обвиняя Туркина в измене, правитель хотел всего лишь передернуть карты в игре с Советом и сместить центр властного равновесия в свою сторону.
– Вот тебе и еще одна нестыковка, – согласился Федор.
– Полная каша, – резюмировал Мартов. – В отличие от тебя, ни в какие «четкие линии» выстроить эти несоответствия я не могу.
– Или боишься, что это у тебя получится, – укоризненно подумал Зарубин. – Наберись смелости, начальник. Диктатор задумывает провокацию с обвинением Туркина, и, как по мановению волшебной палочки, находятся те, кто готов использовать это для обострения обстановки. Адмиралы точно знают о невозможности выйти из точки невозвращения, но Совет приказывает идти туда всей армадой, словно в определенный момент намерен дать капитанам кораблей, застрявших в Стрельце, инструкции, следуя
