уважение.
— Да ты где ни учись, а все равно не поверю, что такие языки бывают, — завелся Бушелье. — Как они называются?
— Латынь, фортран и английский, — перечислил студент.
— Ну, скажи что-нибудь на латыни или на английском!
— F… you! — не замедлил ответить гундешманец.
— О, это же «здрасьте» по-гундешмански! — удивился Зигфрид.
— Верно, — согласился студент. — Старые языки на самом деле не умирают. Они просто растворяются в новых.
— Выкрутился, — фыркнул Бушелье. — Ну, и что говорят наши конвоиры, если ты такой умный?
— Они собираются нас допросить.
— Это и так было понятно.
— А еще собираются разобрать крейсер, чтобы изучить наши военные возможности. — Он подумал и уточнил: — То есть ваши.
— В этой ситуации все едино, — вздохнул Безногий. — Теперь кто на двух конечностях ходит — «наши».
— Пока этих тараканов не выведем, — заметил Жорж.
Очень уж ему не хотелось признавать себя равным каким-то ящеросапиенсам. А в крейсере глаз у него так и косил на Рубелию. Это Зигфрид заметил сразу. Такие вот у Бушелье были двойные стандарты.
Сам капитан относился к зеленым братьям по разуму снисходительно и без злобы, хотя они его, в свою очередь, и не особенно жаловали.
Так, отвлекаясь от мрачной действительности за разговорами, они и забрели в самый центр «паучьего» логова: в зал с осклизлым потолком-куполом, какой-то слюдяной лужей посередине и грудами полусгнивших объедков у стен. Здесь было светлее, чем в тоннеле — в центре купола разрослась солидная светящаяся грибница, — но воняло совсем уж нестерпимо. Бедняжка Рубелия так и повисла на плече у студента, не в силах войти в эту помойку. Гундешманец слегка просел и от натуги налился густой зеленью; ведь девушка — это не учебник латыни, ее не так просто удержать в руках. Пришлось ему помочь. Вдвоем с Зигфридом они внесли бледную мадемуазель в зал и усадили на более-менее свободном от грязи месте. Жорж, ревниво насупившись, обогнул троицу и прошел вперед.
Конвоиры в зал не пошли. Видимо, на этот счет у чужаков существовало некое табу.
Безногий огляделся по сторонам. Вроде бы в зале никого не было. Видимо, начальство у пришельцев соблюдало правила, схожие с земными. Не опаздывало, но задерживалось. Для солидности.
Зигфрид заглянул в слюдяную лужу и вдруг увидел прихамские джунгли с орбитальной высоты. А еще увидел, как на планету садятся какие-то корабли знакомых очертаний. Подробно разглядеть их было трудно, но один напоминал марсианский «олигарховоз» модели «Лимо», а другой походил на гундешманский броненосец. Кадр в луже сменился, и взору Зигфрида предстал космос с движущейся на фоне далеких созвездий точкой. Похоже, это был еще какой-то рукотворный объект.
Сомнений не осталось, «лужа» была на самом деле монитором системы спутникового наблюдения. Системы, надо признать, нехилой. Безногий сплюнул на слюдяную поверхность, и картинка пропала. Теперь монитор просто отражал свет потолочной грибницы. Зигфрид немного подумал и плюнул еще раз. Картинка появилась вновь. Плевок — опять погасла. Плевок — появилась. Капитан только собрался плюнуть в пятый раз, как поверх изображения джунглей возникли какие-то закорючки.
— Студент, по-моему, тут что-то написано, — озадачился Безногий.
Гундешманец заглянул в лужу, пошевелил губами, почесал в зеленом затылке и неуверенно предположил:
— Кажется, «отвали» и еще что-то про двугорбое животное. По их мнению, вы произошли именно от него.
— А они неплохо осведомлены, — заметил Бушелье.
— Сам ты верблюд, — обиделся на Жоржа капитан.
— Я имел в виду другое!
— Господа земляне, ахтунг… — вмешался гундешманец, от страха сбиваясь на родную речь.
Одна из куч у стены зашевелилась, и на грибной свет, стряхивая с хитинового панциря гниль и объедки, выполз тараканище, не в пример пилотам «паучьих» кораблей. Просто «кинг сайз» какой инсектище. Рубелия, завидев его, охнула и окончательно отключилась, а студент от страха и вновь повисшей на руках тяжести присел. Жорж и капитан от лишних телодвижений удержались, но Бушелье все-таки рванул узел корпоративного галстука и спрятался за спину Зигфрида.
Тараканище немного пошевелил усами, похрустел каким-то куском из горы объедков и наконец выдал длинную трель. Закончив речь, он чуть подался вперед и указал правым усом на капитана.
— Кондец тебе, Кактус, — выдвинул Бушелье свою версию перевода.
— Это мы еще посмотрим, — Зигфрид сжал кулаки. — Выпьешь потом за меня.
Броситься в последний бой ему не дал окрик студента.
— Господин капитан, он сказал, что вы единственный прямоходящий, кто так легко освоил их технологии! За это вас не съедят сегодня на вечернем банкете, а оставят в качестве консультанта по разборке крейсера.
— А нас что же… с-съедят? — у Жоржа отвисла челюсть.
— Вас на первое, нас на десерт. — Студент, похоже, гордился, что чужаки посчитали его и Рубелию более вкусными.
— Я не хочу… — просипел Бушелье. — Скажи ему, что у меня полно денег! Я дам любой откуп!
— Зачем жукам малахаи? — Зигфрид хлопнул менеджера по плечу. — Крепись, Жора.
— Как это зачем?! — захныкал Бушелье. — Я главный менеджер «Баблинвеста», я богач! Они на мое состояние все объедки Галактики могут скупить!
— Видел, какие у них космолеты? Они себе и без твоих баблов все, что нужно, захапают…
В этот момент супержук снова застрекотал и вдруг запустил кончик уса в нагрудный карман клубного пиджака Бушелье. Менеджер замер, а когда острый ус с наколотым на него маленьким квадратным пакетиком оставил его одежду в покое, Жорж заерзал.
— Это не мое, даже не знаю, как оказалось в кармане! Наверное, кто-то дал подержать, ну, я и сунул… машинально!
— Жора, ты не в участке, — остановил его Зигфрид. — Расслабься.
— Господин пришелец спрашивает, чем это так приятно пахнет? — ухмыляясь, перевел студент.
— Это вам, — мгновенно сориентировался Бушелье. — Так сказать, в знак дружбы и взаимопонимания. Образец товара. Моя компания занимается поставками этой… э-э… продукции на все крупные рынки освоенных миров. Если вы нас не сожрете, мы сможем наладить канал и до вашей уютной планеты!
Чужак забросил пакетик с порошком в пасть и звучно сглотнул. А затем еще чуток пострекотал.
— Он спрашивает, как это называется и для чего используется, — подсказал гундешманец.
— Это называется… «дрянь», или «дурь», а еще некоторые называют это дерьмом, — охотно ответил Жорж. — А используется для поднятия настроения. Конечно, за все приходится платить, и те, кто увлекается этой дрянью, живут не дольше пяти лет, но живут счастливо, как полные идиоты.
Таракан вдруг осел на левую заднюю ногу, выпрямился, снова осел, теперь на правую переднюю и в конце концов шлепнулся на пол, обдав пленников брызнувшей из-под брюха объедочной гнилью.
— Вот его вставило! — удивился Зигфрид. — Меня так только после второго литра валит, мордой в салат.
— Дерьма не держим, — приосанился Жорж. — В смысле, держим только лучшее дерьмо.
— А еще у тебя есть? — тихонько спросила очнувшаяся Рубелия. — Может, он нас отпустит?
— Полный трюм, — Бушелье небрежно махнул рукой и вдруг замер, округлив глаза. — Полный трюм! Мы спасены!
— Ну да… — скептически хмыкнул студент.
— А что? — насторожился Жорж.
