ничего лишнего и полностью гармонирует с датой. Два миллиона. Хорошая сумма… Вечность меня порви, как больно!.. Нет, не обращать внимания! 26112196. Лучше бы сумма и дата были полностью идентичны… Голова раскалывается на сотни черепков. А как сильно мутит! Зачем так мучить?! Ведь всего-то, что требуется — подшить чип, слегка перекроить лицо и промыть мозги. Каким боком тут эта дрянь? Зачем лить ее в вену столько, будто собрались заменить всю кровь?.. Еще лучше — дата и сумма были бы зеркальны. Мечты, мечты… Выжить бы! Или уж поскорее умереть, окончательно и бесповоротно, а не так, как сейчас: вроде бы и умер в 26112195-й раз, но тут же возвращаешься из небытия и начинаешь медленно погружаться в смерть под номером 26112196. Это ужасно… быть большой „четверкой“, попавшей в „восьмерочную“ петлю. Но как порвать ее на два нуля?.. Снова боль! Спокойно, Чжен, скоро все закончится: и боль, и этот бред о магии цифр. Надо потерпеть еще совсем немного…»
Перед внутренним взором вдруг возникли гигантские полыхающие, как факелы на ветру, цифры, накатила волна нестерпимого жара, и Чжен представил, что заслоняет лицо рукой. Эффект оказался поразительным: лицу стало холодно, как на полюсе. Чжен опустил руку и обнаружил, что от источника пожара остался лишь пепел. Это было очень скверно.
«Без „якоря“ сопротивление побочному действию метаморфоз бесполезно, — уныло подумал Чжен. — Остается надежда, что до конца „накачки“ не так далеко. Как бы это узнать?»
— Двадцать один ноль-ноль. — Кто-то приподнял Чжену веко. — Время для первого рапорта, Людвиг.
Ударивший в зрачок свет казался ярким, даже слишком, но видимость была плохой, сплошная муть.
— Десять часов от начала модификации, контрольная точка «один», — монотонно пробубнил другой голос. — Показатели ССС в норме, рефлексы плюс десять процентов, модификация сетчатки — плюс десять процентов, КМА плюс двенадцать процентов. Плохо идет «разогрев» нейронных связей, всего пять процентов.
— Странно… А-а… понятно, «ЦП» загружен. Он о чем-то думает. Вырубите его, Клаус.
— Надолго?
— До утра. Людвиг, продолжайте. Как у него дела с желудком, готов?
— Еще три-четыре часа, и будет готов.
Чжену снова приподняли веко. Свет стал нестерпимо ярким.
— Другое дело, — удовлетворенно пробурчал доктор. — Спи спокойно, Чжен Линфань, проснешься уже не ты…
…Проснулся Чжен самим собой. Назло всем докторам. Во всяком случае, самоидентификация пока не изменилась. Отражение в зеркале, кстати, тоже. А вот что касается тела в целом, тут Чжен чувствовал себя почти ребенком. Ему, похоже, предстояло заново учиться ходить, говорить, не спотыкаясь бегать и не ломать игрушки. Ощущений и эмоций тоже прибыло. Пока Чжен к ним не привык, а потому не мог использовать, но отделить от тех, что были раньше, сумел запросто. В первую очередь он выделил для пристального изучения такое новое психоэмоциональное состояние, как «зверский голод». Хотелось не есть, а именно жрать; чавкая, давясь, набивая желудок под завязку и даже чуть больше. Вообще-то Чжена до сих пор слегка мутило, но голод был сильнее тошноты. Он был сильнее всего на свете. Линфань сполз с койки в своем «гостиничном номере» и осторожно подошел к двери. Ноги были будто чужие, но равновесие Чжен держал нормально. Он поднял руку и толкнул дверь. Рука тоже была какой-то «чужой», но точность движений не страдала, Чжен толкнул дверь именно в том месте, в котором хотел. Результат оказался нулевым, но это уже другой вопрос. Линфань поковырял сенсор замка, хлопнул пару раз по двери и вернулся к койке. Выпускать без сопровождения его не хотели. Почему? Непонятно. Боялись, что набедокурит?
«И то верно. Только начал осваиваться в новом качестве, а тут кругом дорогие приборы. Опрокину столик со склянками, а среди них пузырек с ядом тарантула окажется — почему с ядом? Да потому что иначе как отравлением мое состояние не назвать — всей премии не хватит рассчитаться. Так что лучше не дергаться, сами придут… но как же хочется есть!»
— Обед? — Дверь распахнулась и на пороге возникла Анжела с буфетной тележкой, полной всевозможной снеди.
— И завтрак, и ужин. — Чжен обрадовано закивал. — И с собой заверните. Вас как зовут?
— Что? — Анжела слегка замешкалась. — Ты серьезно?
— Шучу, шучу, я пока в своем уме. Только голодный, как волчья стая. Что там у тебя? Мясо есть?
— Бифштекс, бутерброды с ветчиной, сосиски, свиной рулет. — Анжела поискала взглядом. — Где же… а, да, вот он. Кухня не китайская, извини, здесь в основном немцы работают. Что будешь?
— Все! — Чжен пересел поближе к импровизированному столу. — А ты пока рассказывай, как все прошло. Рулет, говоришь? Сейчас мы его…
Чжен схватил рулет руками и принялся уплетать со скоростью пираньи. Анжела открыла рот, чтобы о чем-то его предупредить, но передумала. На просьбу Чжена она тоже не спешила реагировать. Она словно бы чего-то ждала. Линфань проглотил половину блюда и только тогда понял, что Анжела подозрительно долго молчит.
— Что-то не так? — промычал он сквозь набитый рот, подняв взгляд на Анжелу. — Тебя шокируют мои манеры?
— Станешь миллионером, обучишься. — Анжела улыбнулась. Получилось это у нее как-то немного нервно.
— Не-а. — Чжен покачал головой и снова впился в рулет. — Это… должно быть… в крови.
Чжен хотел добавить, что собирается стать миллионером «из грязи» вроде поп-звезды, а не полноправным членом светского общества, и манеры ему не пригодятся, но острый приступ боли в желудке помешал ему пуститься в приятные рассуждения. Боль скрутила внутренности, как средневековая прачка белье. У Чжена даже потемнело в глазах. В следующую секунду, опрокинув сервировочную тележку, он рухнул на четвереньки и «выложил» весь съеденный рулет прямо на пол. Как только желудок очистился, боль отступила, словно ее и не было. Чжен, кряхтя, поднялся с колен, утер рот и снова сел на кровать.
— Ты… этого ждала? — Он взглянул на Анжелу исподлобья. — Спасибо, что предупредила.
— А ты бы поверил?
— Какая разница?! — Чжен помотал головой. — Предупредить-то могла? Не пойму я тебя, Анжела. То целуешь, то издеваешься. Метод кнута и пряника? Зачем тебе это?
— Теперь я вижу, что все в порядке. — Анжела заметно расслабилась и села рядом. — Модификация тела идет по плану, память на месте, характер тоже не изменился. Ты прости, что я так себя веду, но… есть работа, а есть личные отношения. Иногда они противоречат друг другу.
— И ты выбираешь работу, — закончил вместо нее Чжен. — Логично.
— Чжен, пойми…
— Нет, действительно логично, без иронии! Я бы поступил так же. Наверное. Не знаю. У меня никогда не было любимой работы. Но даже нелюбимой работой ради женщины я бы не пожертвовал.
— Даже ради меня? — Анжела взяла его за руку.
— Это очередная провокация? — Чжен хмыкнул и кивком указал на маленького робота-уборщика, почти собравшего остатки рулета и теперь собирающего прочие разбросанные по комнате блюда.
— Все не так просто, Чжен… — Анжела вздохнула. — Ты ведь пока не знаешь множества нюансов. Проекты, которыми занимается Штейнбок, грандиозны, и чтобы пройти до конца, нужно быть очень гибким человеком, с быстрой реакцией на ситуацию.
— Туманно и загадочно. — Чжен вздохнул. — Но меня сейчас больше волнуют не тайны Штейнбока, а еда, уж прости за приземленность. Если меня выворачивает от лучших немецких рулетов, чем я должен питаться?
— Изомерами.
— Чем?
— Это долго объяснять, но если сказать просто — твоя пища должна быть приготовлена из особых продуктов, с последовательностью соединения молекул, зеркальной обычной.
— Ничего себе — просто! — Чжен усмехнулся. — Я не понял ни слова, кроме слова «молекул». А ведь
