Это было приятно: лежать животом на теплом полированном дереве палубы, чуть согнув левую ногу и вытянув правую руку вдоль тела. Левая ладонь и правая щека тоже ощущали тепло, но не нагретого солнцем дерева, а шелковистой, высыхающей кожи ее бедра. Павел приоткрыл глаза. В зрачок тотчас впился микроскопический лучик, отброшенный бриллиантом соленой капли. Дорожка, выдающая путь капли от живота до середины бедра, уже высохла, но упрямая частичка моря пока боролась. Тягаться с горячей искусственной звездой было делом бесперспективным, но капля об этом не знала. И узнать это ей было не суждено. И, наверное, ее счастье как раз в этом. Оставаться собой и бороться до конца, не зная сомнений. Людям такого не изведать и не понять. Даже самым смелым, решительным и сильным. Да им этого и не нужно, их счастье, как уже было сказано, заключается в другом.
Павел провел ладонью по ее бедру – старательно огибая каплю – и Яна ответила. Она погладила его по щеке, шее и коснулась губ. Под палящим солнцем ощущать прикосновение ее прохладных пальцев было особенно приятно. Павел оперся на согнутое колено и подтянулся повыше. Теперь он прижимался щекой к ее животу. Здесь невысохших капелек оказалось больше, и он припал к ним губами. Было чуть солоновато, но мучающая его жажда была не того свойства, чтобы утолять ее водой. Его рука скользнула вниз, он приподнялся и передвинулся еще выше. Яна прижалась к нему всем телом. Движение, едва уловимое, движение-намек, и любовная игра началась заново.
На палубе яхты, дрейфующей посреди Экваториального моря Каллисто, отдыхать и любить не мешало ничто. Можно было расслабиться, насколько позволяет фантазия. Павел в этом плане был немного скован, зато для Яны не существовало никаких условностей, и очень скоро суровый космодесантник тоже расслабился и раскрылся.
Спустя некоторое время, они снова плюхнулись за борт, поплавали, взобрались обратно и, ополоснувшись пресной водой под маленьким душем, спустились в каюту, перекусить.
– Счастье есть, – заявила Яна, уплетая огромный бутерброд с ветчиной.
– И пить, – добавил Преображенский, открывая банку дорогого петербургского пива.
– Сударь, куда вдруг делся ваш романтизм? – Девушка рассмеялась. – Вы вернулись в привычный и милый солдатскому сердцу стан циников?
– Но любовь все-таки существует, – подсластил пилюлю Преображенский.
– Другое дело. – Яна удовлетворенно кивнула и подмигнула. – Какие у нас планы?
– Тайм-аут, сударыня. – Павел рассмеялся. – Давайте, хотя бы часок поиграем во что-нибудь другое. Хочешь, порыбачим? Или сходим к Маяку?
– А что такое Маяк?
– Очень живописное местечко. Прямо из моря торчит огромная скала, на вершине которой установлен тот самый маяк.
– Звучит интригующе, – Яна улыбнулась, – и вызывает фаллические ассоциации.
– Чего? – Павел состроил непонимающую физиономию. – Вы, барышня, это... ну... по-русски бы выражались, а?
– Пардон, я и забыла, что вы десантник, сударь. – Девушка рассмеялась. – Решено, идем к Маяку! Слушай, а почему эту скалу не убрали, когда проектировали море? Опасно, наверное, ночью-то.
– Наверху маяк, я же говорю.
– А если шторм?
– Здесь не бывает штормов. – Павел улыбнулся. – На самом деле это не простая скала. Внутри нее спрятана станция управления гравинагнетателями и климатическими установками всего сектора, одной шестнадцатой полушария. В военное время – режимный объект, поскольку при аварии всю территорию сектора просто смоет, а сверху еще и приложит ураганом. Ну и другие неприятности могут случиться. Ведь здесь восстановится реальная сила тяжести – мизерная – и разладится контроль погоды.
– Как тут все здорово устроено! – Яна восхищенно вздохнула. – Я уже трое суток на Каллисто, а не перестаю удивляться. Так вокруг красиво, такая естественная природа, и в то же время все продуманно. Полная гармония. На Земле такого не найти даже на заповедных архипелагах. Я была на Фиджи – даже сравнивать стыдно. Грязь и толпы туристов.
– Да, здесь пока рай. – Павел нащупал в кармане шорт пульт управления яхтой. – Но ты не была на Терции!
– Я видела ролики. – Яна поморщилась. – Те же Фиджи, только чище. Там слишком людно.
– Согласен, здесь рай более... домашний, что ли. Приватный. Все, курс ввел. Скоро будем на месте. А еще есть Форест. Там, правда, народу тоже хватает, но что-то этакое есть в самой планете. Что-то необъяснимое.
– Форест? Это та Колония, на которой не бывает преступлений? Единственная планета Альянса, которую наши корабли обошли стороной?
– Вот именно. Я там однажды высаживался, в отпуске. Очень необычное ощущение. Становишься просто ангелом уже на орбите, а когда спустишься по трапу, ощущение, будто тебя кастрировали – никакой агрессии, никакой жажды приключений... вообще ничего. Полное умиротворение. Хорошо, что это был круиз, и наутро мы отправились дальше, а иначе я бы сбежал.
– Эх ты, агрессор. – Яна рассмеялась. – Такое реально райское местечко, а ты «сбежал бы». После войны обязательно туда слетаем нервишки подлечить.
– Или расшатать окончательно. – Преображенский помотал головой. – Там даже секс «умиротворенный» получается. Ну, то есть никакой, без чувства.
– Ноги моей там не будет, – мгновенно передумала Яна. – Каллисто лучше всего. Слушай, Паш, а ты уверен, что приставать к Маяку можно? Режимный объект все-таки.
– Конечно, лучше приставать ко мне. – Павел усмехнулся, за что получил тычок кулачком в бок. – А что касается швартовки у Маяка – мне не откажут. Скажу, что приехал проверить боеготовность охраны. В конце концов, и на самом деле проверю, раз уж мы здесь.
– Так я и знала. – Яна надула губки. – Хоть минутку потрудиться на отдыхе – для мужчин святое
