яркой демонстрации превосходства СГРБ над другими видами единоборств. Кстати, и это интервью взяла Грета Нессель, к тому моменту популярнейшая журналистка «Армейской газеты».
С того времени почти все программы студенческого и культурного обмена были свернуты, а Грета получила «право первого интервью». Ей разрешалось удовлетворять свое профессиональное любопытство даже без предварительного согласования с министерством пропаганды.
Краузе подозревал, что и диплом психолога она «защитила» именно в тот период. Кто мог отказать признанному знатоку человеческой психологии в такой мелочи?
Впрочем, каждый человек живет своими правдами и неправдами, поэтому ставить под сомнение квалификацию фрау Нессель, как психолога, было бессмысленно. Быть может, она ничего не понимала в науке, но талант к выявлению тайных мыслей и чаяний людей у Греты имелся, это бесспорно.
Альфред заглянул в экран компа. Фрау Нессель сидела на краешке кровати, приобняв Еву за плечи и о чем-то с ней беседовала. Девочка выглядела умиротворенной и раскованной, совсем не такой, как во время самой первой беседы с врачами и офицерами ГСП. Она даже улыбалась, правда, как-то робко.
«А когда шеф начнет разбор полетов, факт того, что девочку «разговорила» именно Грета, обязательно станет ключевым пунктом обвинения всех сотрудников отдела в некомпетентности. – Краузе недовольно поджал губы. – И он будет прав. Как ни противно признавать, без фрау Нессель мы бы ничего не добились».
Альфред хотел прибавить громкости, но понял, что опоздал. Грета встала, погладила девочку по голове и что-то сказала на прощание. Ева в очередной раз улыбнулась и кивнула.
Краузе развернулся вместе с креслом в сторону двери. Фрау Нессель вплыла в кабинет с видом победительницы, но что-то в ее торжественном облике было не то, как будто в глубине души она сомневалась… нет, не в самой победе, а в ее безупречном качестве. Или же Грета узнала что-то особенное и теперь лихорадочно соображала, стоит ли делиться информацией с Краузе.
– Похоже, вы снова поставили нас на место, фрау Нессель, – Альфред произнес это дружелюбно и без намека на иронию. Он тоже кое-что понимал в психологии.
– Зачем вы так, Альфред? – Грета самодовольно улыбнулась. – Я всего лишь сделала то, что недоступно мужчинам – поговорила с девочкой по-женски.
– Ева рассказала что-нибудь интересное? – инспектор сделал взгляд максимально кротким, испугался, что переигрывает, и вернулся к «искренней заинтересованности» во взгляде. – Располагайтесь, поговорим.
Грета оценила его актерские потуги и, похоже, приняла решение в пользу Краузе. Она жестом приказала врачу отправляться куда-нибудь подальше и устроилась в его кресле. Альфред незаметно выдохнул с облегчением.
– У девочки было трудное детство, Альфред, – когда они остались в кабинете вдвоем, сказала Грета. – Кругом мрачные матросы, постоянные конфликты, пьяные драки, плохое питание и очень мало игрушек. Мать с ней почти не занималась, основные заботы взяла на себя тетя Кати Вильгельм, но толку от нее было мало, как я поняла. Катрина Вильгельм, возможно, неплохой программист, но отвратительный воспитатель. К сожалению, завоевать доверие ребенка мне удалось, только проявив участие к Катрине.
– Почему, к сожалению?
– Она же славянка! Представляете, какой будет резонанс, если общественность узнает, что Еву воспитывала женщина низшей расы, как будет трудно девочке в интернате и школе? Еву Меркер придется воспитывать заново, а заодно убеждать, что в полете рядом с ней всегда была мать, а не Катрина.
– А вы не перегибаете? – Краузе взглянул на Грету искоса.
– Вы думаете, что воспитанного волками малыша можно называть полноценным человеком?
– Еву воспитывали люди. В основном, Катрина, но ведь и мать, и отец до определенного времени тоже были рядом.
– Они не просыхали от шнапса. Пищемат произвел почти шесть тонн этого зелья, можете проверить отчеты экспертов-программистов.
– На три десятка человек? – Альфред произвел в уме простейшие вычисления. – Меньше трех литров в месяц на душу, по девяносто граммов в сутки. По три коньячных рюмки… Это умеренное потребление, фрау Нессель, возможно, поэтому они и передрались. А что Ева говорит о Крафте?
– Дядя Юрген приболел и лег в изолятор за день до резни. Ева и Катрина пришли его навестить. Кажется, у Вильгельм и Крафта был роман. Так вот, когда началась поножовщина, все трое были в изоляторе. Катрина успела заблокировать дверь, и… весь следующий год они провели втроем. Ева играла и училась, в основном, с дядей Юргеном, а тетя Кати почти не вылезала из ходовой рубки.
– Значит, выход из «боковой поправки» нашла она, – Краузе задумчиво потер подбородок. – Неплохо для недочеловека, не находите?
– Не вынуждайте писать на вас рапорт в политкомиссию, милый Альфред, – фрау Нессель погрозила пальчиком. – Катрине Вильгельм просто повезло. Славяне вообще везучий народ. Если предположить, что существует историческая логика, они должны были исчезнуть еще три века назад, но им крупно повезло – в естественный ход событий вмешались англосаксы. Позже они пожалели о сотрудничестве с этими недолюдьми, но было поздно. А как за ошибки предков расплачиваются потомки, вы знаете не хуже меня. Землей и большинством Колоний управляют русские князья, а благородным принцам достался Марс и несколько заштатных планет! Скажете, дело не в везучести славян, а в чем-то еще?
– Я знаю народ еще более везучий, – Альфред усмехнулся.
– Не будем об этом, – Грета поморщилась, как будто Краузе намекнул на что-то особенно непристойное. – Одним везет, другим нет. На этом и остановимся, иначе нам придется вспомнить истребленных в Третью «Технологическую» войну арабов, а затем и китайцев, которые сегодня могли быть единственным народом на Земле и Колониях, не случись Четвертой «Генетической» войны.
– Была еще Пятая «Космическая» с термоядерной бомбардировкой Лидии. Там не повезло и людям, и самой планете.
– Вот именно, Альфред, примеров масса. Лучше подумайте о том, что я сказала. Юрген Крафт был дружен с Катриной Вильгельм и вполне мог поддаться ее влиянию. Понимаете, о чем я?
