Комментировать тут было действительно нечего. Канонир взглянул на князя и увидел в его глазах такую тоску, что ему и самому на мгновение расхотелось жить на этом дерьмовом свете. Больше о предстоящем рейде Горох не заикался. Никакими спецоперациями случившегося не исправить и ничего смертью Конты не компенсировать, князь, безусловно, понимал это не хуже адъютанта, но благо державы и личный мотив оказались в одной струе, и сила этой струи была как в пожарном брандспойте – устоять невозможно.
За всеми этими размышлениями Горох не заметил, как покинул территорию полигона и без приглашения влез в «Викинг» Воротова.
– Князь тебя не хватится? – поинтересовался полковник.
– А? – Канонир встрепенулся. – А-а… нет, он сейчас в усыпальнице. Сильно переживает наш Сергей Павлович. Вида не подает, но я же вижу. Мрачнее снежной тучи становится, когда не надо лицо сохранять. Почти все свободное время в склепе проводит. Сидит там, в одну точку глядя, и… я не видел, конечно, но мне кажется, что он даже плакал. Эх-х… Тяжело сейчас князю, что и говорить… Он даже меня видеть не хочет. То есть не то чтобы я на каком-то особом счету у него был. Нет, но… даже чай не просит заварить… В общем, часа на два я свободен. Вы куда поедете, если не секрет?
– На первый космодром. – Игорь задумчиво взглянул в окошко. – Я понимаю, трудно ему сейчас, переосмысление ценностей, наверное, в сознании происходит, только все одно – не могу уразуметь, что с ним, помимо этого, творится! Всю Галактику в две шеренги построил, колониальные князья и президенты боятся его как черт ладана, даже Генштаб и кремлевские лоботрясы у него строевым шагом ходят – на одного линейного дистанция, а тут вдруг добродетель проявил. Только неправильную какую-то добродетель, парадоксальную.
– Вы о чем?
– О ком, – поправил Воротов. – О Кирилле. Мало того, что не позволил судить этого сучонка, так еще и приказал его отправить домой. Вот, едем проводить от греха подальше.
– Может, и правильно. – Горох вздохнул. – Дитя все же. Да и наказал он себя – никакому суду так не засудить. К тому же – Нины родной брат. Жест доброй воли в память о княгине. В общем-то не такой уж и нелогичный шаг, надо сказать.
– А Василий – княгине не родной брат? Его Сергей Палыч что-то не сильно пожалел. Влепил ему по- родственному крупным калибром и глазом не моргнул!
– По отцу – брат, а матери у них разные. Нины и Кирилла мамаша второй женой у князя Бориса была. Но дело в другом. Василий был враг сознательный, а Кир – жертва обмана.
– И ты туда же… – Воротов неодобрительно покачал головой. – Жертва, дитя… Убийца он! А сознательный или несмышленый – вопрос десятый.
– Может, почувствовал князь, что хватит крайние приговоры выносить, что перебрал уже норму, – предположил Горох. – Ну и родич же он, хоть и не кровный…
– Норму… – Игорь невесело усмехнулся. – Где, интересно знать, ты такие «нормативы» видел? Нет, лейтенант, не так все складывается, не по-людски. Как вернулись вы из первого рейда за Рубеж, так и покатилась вся жизнь кубарем. Может, облучились вы там или заразу подцепили?
– Какую? – удивился адъютант. – Которая людей в деспотов превращает? Так ведь я-то не превратился. И другие вроде живут себе, здравствуют. Нет, Игорь Ярославич, не в этом загвоздка. Не Рубеж князя испортил – или, наоборот, исправил – и не излучение неведомое. И не трудности с неприятностями его так обработали.
– Что же тогда?
– Бог его знает. – Горох вздохнул. – Я думаю, дремало в нем что-то до поры до времени, а как пробил час – проснулось и теперь борется с прежним Сергеем Палычем. Сам видел. То он вдруг как зыркнет – мороз аж до пяток пробирает, можно даже онеметь или чего похуже, то как ни в чем не бывало, спокойно так, приветливо хлопнет по плечу: «Не в службу, Горох, сделай то-то…» Так вот я и метался меж двух огней…
– И что, когда «зыркает», совсем другим становится?
– Поначалу становился. Но в последнее время окончательно зачерствел. А после того как Нины не стало, так и вовсе прежний князь кончился. Нет больше князя Сергея Павловича, молодого и доброго правителя Каллисто! Исчез. Испарился. А может, и не исчез, но сильно уж глубоко запрятался. Теперь у нас в наличии только железный князь Преображенский, исполняющий обязанности Великого Князя…
– Может, это… того… – Воротов осторожно покрутил пальцем у виска. – Шизео…
– Ну, вы скажете! – возмутился канонир. – А вообще… не знаю, может, и так. Два в одном ведь только для «ерша» рецепт хороший. Человеку так жить не полагается. Только тут и без медиков неувязочку заметить можно. Сознание у князя не на разные личности расщепляется. Да уж и не расщепляется оно вовсе. Просто как бы добрый Преображенский устал бороться в нем с Сергеем Павловичем, мягко говоря, суровым, недобрым. Тут, может, даже какой-то высший смысл имеется. В нынешние времена чего не случится?
– Высший смысл? – недопонял Игорь. – Ты про бога, что ли? Князя в мессии записать хочешь?
– Туда его и без меня запишут, если потребуется. – Горох чуть улыбнулся. – Просто кажется мне – мы и с князем на эту тему не раз говорили, – кажется, что все наши беды неспроста. Рубеж, война, Катастрофа тут, цепная реакция там… Будто не стечение обстоятельств нас постигло, а какой-то процесс с определенной… программой, что ли. Может, гуманоиды неведомые нас из Галактики выживают, а может, Вселенная дорасширялась до ручки, Хаббл ее подери. Чем не «высший смысл»?
– И Сергей тоже так думает?
– Примерно так. Да вы сами посудите: Рубеж, а за ним пространство с облаками из чистой энергии – фантастика, а люди, то есть чиниды и технократы, те же. Спрашивается – как так? Ладно, бог с ними, те же так те же. Ну, может, предки наши туда улетели или, наоборот, их праотцы когда-то на нашу сторону прошмыгнули. Но язык-то! Говорим каждый по-своему, а все понятно. Снова вопрос. И цивилизации похожи, только у них энергия дармовая, а у нас ее добывать требуется.
– Это я и сам все знаю, – перебил его Воротов. – Вывод-то какой? Что князь обо всем этом думает?
– Окончательного вывода нет, а думает он… – Горох опустил уголки рта и развел руками. –
