безумных скоростей, сообщая им тем самым огромную кинетическую энергию. На все рассчитывали конструкторы боевых бронекостюмов, кроме обычных остроконечных пуль примитивного порохового оружия. Простых пуль, так называемого калибра 5,0, с оболочкой из термитного металлопластика, рубашкой из обедненного урана и сердечником из космической стали с дополнительным внутренним зарядом… Никак не были они рассчитаны на действие таких вот пуль, выталкиваемых зарядом молекулярно модифицированного пороха с начальной скоростью, превышающей звуковую в пять раз, и обладающих тройным поражающим действием. Термитная оболочка в миллионные доли секунды прожигала, ударная энергия рубашки дробила и проминала, а сердечник пробивал любую «пехотную» броню или иное препятствие.
Скоротечный бой, даже не бой, а избиение – охранники успели ответить лишь парой неприцельных выстрелов, – прошел почти бесшумно. Были слышны лишь треск пробиваемых пулями доспехов, предсмертные вскрики да звук падающих тел. Когда тележки коснулись отбойников, на них уже сидели десантники. Трое воинов помогли Бабину снять со стеллажей два «ПР-30» и погрузили один из них на среднюю вагонетку. Когда ефрейтор запрыгнул на платформу, капитан Трошкин молча махнул рукой, и вагонетки тронулись в обратный путь.
Главный прожектор в противоположном горизонте пещеры погасил парой выстрелов сержант Чайкин. Обнаружившего себя беспорядочной стрельбой оператора осветительной техники снял Бабин. Больше внутри арсенала никого не оказалось. Зато когда десантники заминировали большую бетонную трубу – русло подземной реки, спрятали неподалеку запрограммированный на получасовую задержку ядерный фугас в «ноль три» килотонны и вновь погрузились на вагонетки, чтобы ехать обратно, под сводами пещеры вспыхнул уже не один дежурный прожектор, а сотни ламп и завыла сирена.
– Крепко же они спят, – усмехнулся Чайкин. – Разрешите прикрывать, господин капитан?
– Разрешаю. – Трошкин уселся на среднюю вагонетку и поманил Бабина. – Поехали, гений. Надо еще вторую мину зарядить. Чайкин, долго не развлекаться! Полчаса у нас всего на отход. Как вода скроет рельс – сразу назад!
– Есть! – Сержант несколькими короткими, быстрыми жестами распределил отделение прикрытия по позициям. – Разрешите взрывать трубу?
– Подрывай. – Капитан тронул кнопку вагонетки, и она заскользила к нижнему горизонту.
Раздался гулкий взрыв, и по пещере заметался первый с момента появления здесь диверсантов громкий отзвук. Направленный взрыв выломал приличный кусок бетона, и к ногам десантников хлынул рокочущий поток темной холодной воды.
– Наверное, последние запасы воды на Данае, – перекрывая грохот, крикнул Чайкину один из солдат. – Наверху-то все испарилось! Сначала звезда, потом – фугасы…
– Наверное, – согласился сержант. – К бою!
В стене, чуть выше того места, где проходила труба, образовались два правильных круглых провала. Мгновение ничего не происходило, а потом из темноты на залитый уже почти по щиколотку пол пещеры посыпались европейские солдаты и наемники…
…Штурм захлебнулся. Теперь это было понятно. Сергей сложил руки на груди и задумчиво уставился в сизую дымку, отделявшую атмосферу Данаи от космического пространства. Простор для наземного маневра был невелик, хотя, кроме редких возвышенностей, наступлению не мешало ничто… Если не считать низких гор и солнечной радиации, с которой истощенная атмосфера уже давно не справлялась. Десант Главной Ударной группировки атаковал основные крепости европейцев и данайцев по всем правилам военной науки. Несколько фортов почти удалось захватить, но в последний момент срабатывали детонаторы, и на месте крепостей, а также под ногами атакующих войск вспенивалось море кипящей горной породы или вздыбливались высоченные столбы горящей земли. Бородач так легко расставался с фортами потому, что в них не было ничего ценного, да и людей на оборону всех крепостей у него попросту не хватало. Куда перед взрывами отходили сопротивляющиеся до последнего момента солдаты европейского воинства, Преображенский не смог разобраться даже с помощью аппаратуры линейного корабля «Берлин». Линкоры давно уже не использовались по прямому назначению, тактика линейного боя осталась в далеком прошлом, а в обороне или в заградительных эскадрах использовались модульные огневые платформы. Из платформ, словно из кубиков конструктора, можно было строить целые космические крепости. И это почти при тех же затратах, что и на один линкор. Но совсем списывать громадины-линкоры никто не спешил. Они пригодились в роли транспортов для тяжелой осадной техники и аппаратуры. Их силовые установки обеспечивали достаточной энергией целые комплексы сканеров и прочей так называемой «техники предштурма». Вот «Берлин», например, еще в начале операции «просветил» тысячи квадратных километров поверхности Данаи на сотню метров вглубь. Обнаруженная под землей разветвленная двухуровневая сеть тоннелей оказалась для Преображенского неприятным сюрпризом. Проникнуть в нее можно было лишь через форты, а в них его солдат упорно не впускали. Уничтожить ее с помощью бомбардировки было невозможно. Оставалось только снова и снова идти на штурм, теряя в финальных взрывах лучших солдат. Каким образом успевали отойти на безопасное расстояние сами защитники обреченных фортов? В их самоотверженность Сергей не верил. Жертвовать жизнью, чтобы выполнить приказ Бородача и взять с собой на тот свет побольше «преображенцев», никто из наемников, данайцев, да и европейцев не стал бы ни за какие пряники. Значит, либо под фортами существовали совсем уж недосягаемые убежища, вроде стратегических командных пунктов времен Пятой мировой – на глубине в семьсот-восемьсот метров, либо… существовал еще один уровень тоннелей. Да не обычный, а транспортный. Но на глубину более ста метров в горную породу сканеры «Берлина» заглянуть не могли. А выше сотни метров уровней было только два. И оба они рушились в радиусе десяти километров, как только взлетала на воздух очередная крепость. Разгрести десять километров радиоактивных завалов было еще нереальнее, чем тайно пробить стометровый вертикальный ствол где-нибудь поблизости от очередного потенциального объекта штурма. Но как-то попасть в систему тоннелей было необходимо. Иначе штурм мог превратиться в осаду, а это песня долгая и заунывная. Как раз такая была выгодна Бородачу и чинидам, но совсем ни к чему ОВК.
Держать крупные силы у одной планеты было слишком расточительно, да и опасно. Еще до начала штурма Данаи в Колониях сложилась очень напряженная ситуация. Барышев в своем недавнем докладе так и сформулировал: «диверсионные мероприятия и подрывная деятельность». И занимались этими вещами не только эмиссары Бородача. Воспользовавшись затяжной войной, на Данае зашевелились и отдельные группировки бандитов и наемников, и более серьезные силы. Например, боевые подразделения службы, которую Тиран Ергелан доверил своему первому советнику Конте, – службы разведки Тирании. Таким образом, Преображенскому предстояло решить не одну, а сразу две проблемы. И на это у него могло просто не хватить сил. Смута и тайная война – разные вещи и требуют разного подхода, даже если происходят одновременно. Смута требует усмирения, подавления, в особых случаях – террора, а диверсионная война – контрмероприятий и, возможно, удара по вражеским базам. Разорваться, чтобы сделать и то и другое, Ударная группировка не могла. Оставалось искать золотую середину. И начать поиски следовало с Данаи. Взяв эту планету, можно было хотя бы частично решить обе задачи. Не только положить начало усмирению охваченных революционным психозом Колоний, но и серьезно ударить по форпосту чинидов, а также выяснить у пленных или из захваченных документов расположение вражеских баз.
Пока это были только отвлеченные размышления. Реально ситуация складывалась не в пользу землян. Осажденные данайцы держались крепко и почти не несли потерь. Их арсенал, видимо, был укомплектован
