– Погодите, а что за база-то? – вмешался Климов. – Их же все до одной новое начальство захватило.
– Все, да не все. – Денис с любопытством взглянул на Климова. – Кто тебя так отметелил?
– Нашлись добрые люди. – Вася усмехнулся. – А где база?
– Недалеко. Полчаса лету. Это не наша база, «смежников», как сказал Сотник, но там все пока за нас, и, главное, у них на складе, как выяснилось, целый ящик агломератов С4НП хранился. Саня, ты знал об этой заначке?
– Нет. – Барков устало махнул рукой. – Ящик, два, хоть вагон… это поможет лишь на время. Надо иначе вопрос решать.
– Ясное дело. – Денис покосился на экран навигатора. – В квадрате снова активность противника. С вами больше никого не было?
– Никого, – уверенно сказал Барков.
– А если это…
– Даже если это Влад. Он приказал не вмешиваться ни при каких обстоятельствах.
– Как без него-то? – Денис вздохнул. – Он же мозг!
– У нас на руках почти все козыри, – заверил Саша. – Можем начинать контратаку даже без Влада. Надо только перегруппироваться.
Глава 14
Надежда – величайшая мотивация. В самом трудном положении человек надеется на лучшее, поэтому и существует до сих пор как вид. Лишь благодаря надежде на то, что все удастся исправить, он не погиб под грудами мусора и обломков, в изобилии производимых цивилизацией. Одни ошибки невозможно исправить, совершая другие, но какое дело до этой аксиомы надежде, величайшей иллюзии разума? Надежде чужда логика, она, как и сам человек, существует не благодаря, а вопреки всем законам природы. Она – мистическая загадка, магический кристалл, философский камень, по ошибке заложенный в фундамент башни-цивилизации, выстроенной людьми с помощью науки и машин. Это такой же парадокс, как и сотворивший ее разум – единственный компонент Вселенной, не имеющий ничего общего с целым, поскольку вмещает в себя другую вселенную, вымышленную: идеальную, строго соответствующую понятиям человека о наслаждении как о добре и о боли как зле. То есть ложную, сотканную из эфемерных паутинок самообмана, но притягательную, как любая сладкая ложь.
Склонностью к философствованию Питер Фоули никогда не отличался, но после короткого путешествия по Гаити, от местечка Жакмель до южных окраин Порт-о-Пренса, в голову ему пришли именно такие мысли. Картины местной жизни казались кадрами из гангстерского триллера с названием «Награда выжившим – смерть». Жить на острове можно было, только имея несокрушимую надежду на перемены в самом ближайшем будущем. И, видимо, у гаитянцев эта всепобеждающая надежда жила в генах. Иначе этот остров Большой Антильской гряды давно стал бы необитаемым. Нет, не потому, что народ вымер бы от тоски и безысходности. Просто женщины перестали бы рожать, а мужчины вырезали бы друг друга подчистую.
Впрочем, возможно, это был взгляд слишком цивилизованного гостя. Не исключено, что местные жители не задумывались над мотивацией. Просто жили, как живется, не стремясь ни к райским кущам, ни к успешному решению сверхзадач, ни даже к разгадке вечной тайны предназначения человека.
– Вряд ли кто-то из них сумеет хотя бы сформулировать такой вопрос: зачем я родился на этот свет? – с усмешкой заметил Лесаж, когда Фоули поделился своими мыслями. – Смысл жизни в ней самой, мсье Фоули. Так считают девяносто девять процентов живущих на планете людей, уверяю вас.
– Зачем, в таком случае, сознательно ее укорачивать?
– А если ее отмерено ровно столько, сколько вы уже прожили, плюс один день? Вы сами сказали – человек жаждет наслаждений и ничего более. Их поиск и получение и есть вся его жизнь. Зачем же себя ограничивать? Дурман, секс, агрессия – все это развлекает, доставляет удовольствие. По-моему, все просто. И чем больше местечко походит на преисподнюю, тем проще.
– Не бывал, но, думаю, сходство полное. – Питер оглянулся на догорающие посреди площади перед терминалом остовы машин. – Разве что оттуда нельзя улететь рейсовым самолетом.
– Это потому, что там нельзя дать взятку, а здесь можно, даже нужно. – Лесаж указал на багажный павильон. – Нам туда. Зато здесь небезопасно и для агентов Главного, даже микроскопических.
– Уверен, они здесь все-таки есть.
– Да, но не в таких количествах, как на материке. Смею предположить, что наших с вами защитных оболочек будет достаточно, чтобы продержаться как минимум несколько дней.
– Вы предполагаете, что ближайший рейс в Африку…
– О нет, мсье Фоули, рейс до Могадишо отправляется через час, вы на него вполне успеваете, – успокоил Жан. – Я просто хотел пояснить, почему выбрал именно Гаити, а не Алжир, например, или Гвиану, когда бежал от агентов Главного. Из всех бывших французских колоний эта наиболее безопасна в «системном плане», понимаете меня? А что до неспокойной криминальной обстановки… я неплохо владею оружием, к тому же у меня отличный бронежилет. Так что эта преисподняя самое подходящее место для честных людей.
Он рассмеялся. Питу шутка не показалась смешной. Слишком много в ней было горькой правды.
– Джентльмены, – их обоих взяла под руки Дана, – вы не отвлеклись?
Она выразительно скосила глаза, указывая взглядом на несколько подъезжающих к терминалу машин. Ехали авто медленно, соблюдая четкую дистанцию, и, главное, для Гаити они были слишком новыми, дорогими и целыми. И все одного цвета – черного. Пит насчитал четыре, хотя за углом здания могли остановиться и другие «катафалки».
– Интересно, – негромко произнес Лесаж. – Черный цвет в такой жаре… непрактично.
– Это СБН, – уверенно заявил Фоули. – Мы не успели.
