вопрос — а стоит ли класть столько жизней ради интересов союзницы? И пропаганда стала делать упор на другом — что речь идет о существовании самой Германии, которую коварно «заманили» в войну и взяли 'в окружение' Англия, Россия и Франция. Но одновременно германское руководство развернуло широкомасштабные планы геополитических, экономических и материальных ориентиров, за которые ведется борьба. Такие разработки возглавил канцлер Бетман-Гольвег, в сентябре предложивший промышленным и банковским кругам, руководству политических партий и лидерам Рейхстага 'Памятную записку о целях войны'.
В ней предусматривалось уничтожение Франции как великой державы, взыскание с нее такой контрибуции, от которой она никогда не оправилась бы. Предполагалась ликвидация британского господства на континенте, лишение Англии флота, Индии и Египта. Ну а Россия должна быть 'изгнана из Европы' и «надломлена» настолько, чтобы никогда больше 'славянская угроза не нависала над Европой'. Аннексировались Бельгия, Люксембург, еще остающаяся у французов часть Лотарингии. Предусматривалось введение прямого германского контроля над бельгийскими и французскими шахтами, железными дорогами, частью промышленных предприятий. Но основные присоединения виделись на Востоке. Россию ожидала большая программа аннексации, которая последует 'за опрокидыванием русских границ' и 'прекращением русского правления над нерусскими народами'. Канцлер считал необходимым отчленение Прибалтики, Финляндии, Польши, Кавказа.
И в результате войны должна была возникнуть могущественная 'Срединная Европа'. Бетман писал: 'Абсолютно императивным является требование, чтобы Срединная Европа, включая регионы, полученные Германским Рейхом и Австро-Венгрией в качестве призов победы, образовывали единую экономическую общность. Нидерланды и Швейцария, три скандинавских государства и Финляндия, Италия, Румыния и Болгария будут присоединены к этому ядру постепенно… Великая Германия включит в себя Бельгию, Голландию, Польшу как непосредственные протектораты и Австрию как опосредованный протекторат'. Запад и Восток должны будут подчиниться 'Срединной Европе', а 'вся Юго-Восточная Европа' окажется 'лежащей у наших дверей культурной колонией'.
Установки канцлера дали старт более детальным разработкам подобных проектов. Так, официально от правительства это было поручено фон Шверину, считавшему главной задачей 'расчленение России и отбрасывание ее к границам, существовавшим до Петра I, с последующим ее ослаблением'. Занимался данными вопросами и видный теоретик Ф. Науманн, писавший: 'Россия должна быть отброшена назад настолько далеко от германской восточной границы, насколько это возможно, а ее доминирование над нерусскими вассальными народами должно быть сокрушено… Мы должны создать центральную европейскую экономическую ассоциацию посредством единого таможенного договора, который включал бы в себя Францию, Бельгию, Голландию, Данию, Австро-Венгрию, Польшу и, возможно, Италию, Швецию и Норвегию. Эта ассоциация не будет иметь какой-либо единой конституционно оформленной высшей власти, и все ее члены будут формально равны, но на практике будут находиться под германским руководством и должны стабилизировать германское экономическое доминирование'. Активно подключились к планированию и промышленники. Их позицию изложил А. Тиссен, указывавший: 'Россия должна лишиться балтийских провинций, части Польши, Донецкого угольного бассейна, Одессы, Крыма, Приазовья и Кавказа'. Ему вторила ассоциация промышленников Рура, требовавшая 'Украину вплоть до Дона, Крым и Кавказ', чтобы 'не тормозить сырьевую обеспеченность Срединной Европы'.
В общем, все маски были сброшены. И вместо предлогов благородного союзнического альтруизма стало открытым текстом разъясняться, что и где следует прибрать к рукам. Однако германская общественность восприняла это с полным пониманием. И даже с удовлетворением. Признавая, что такие цели для Германии действительно являются уважительными. И стоят того, чтобы за них повоевать.
20. А ЧТО ТАКОЕ 'ЦИВИЛИЗАЦИЯ'?
Станиславский, описывая, что вытворяли немцы с русскими, застрявшими у них в начале войны, пришел к мысли: 'Мы очень много рассуждали о культуре! Но теперь выяснилось, что даже в таких развитых странах, какова Германия, народ обрел лишь внешнюю культуру, под которой скрывается человек с первобытными инстинктами…' Кстати, близкое утверждение можно найти и у Солженицына — рассказывая об издевательствах над русскими беженцами в британских лагерях в 45-м, он говорит, что это 'заставляет сильно задуматься над толщиною корки нашей цивилизации'. Оба высказывания вроде логичны. Но содержат в себе важное противоречие. Ведь еще никто и никогда не дал однозначного ответа на вопросы — а что же такое вообще «культура» и «цивилизация». Хотя, казалось бы, это очевидно — развитие науки, образования, искусства, рост материального благополучия… Стоп. А действительно ли данные факторы находятся в прямой зависимости с моральными и нравственными аспектами? И если объективно взглянуть на факты, то получится, что нет.
Возьмем, к примеру, неграмотного русского крестьянина «позапрошлых» веков — живущего простой трудовой жизнью, очерченной циклами полевых работ и церковных праздников. Получающего удовольствия от немудрящих деревенских развлечений, преодолевающего свои трудности и проблемы. Но имеющего богатый духовный мир, доставшийся от предков, — мир преданий, песен, сказок, обрядов, мир постоянной связи с родной природой — и с Богом, поскольку вся жизнь ориентирована на соблюдение требований Православия. И растящего детей в той же нравственной системе координат — честными тружениками и добрыми христианами, чтящими Господа, а если нужно, готовыми грудью встать за свои идеалы и 'за други своя'. И сопоставим с ним какого-нибудь современного воротилу с высшим образованием, окруженного на работе и в быту самой современной техникой, способного обеспечить себе доступ к лучшим произведениям мирового искусства… Но попутно готового продать и предать все и вся, лечащегося от алкоголизма, меняющего энную семью и оставляющего за собой достойную смену в лице извращенца-сына, наркоманки- дочери и даунов-внуков. Спрашивается, кто из них выглядит более «культурным» и «цивилизованным»? И по каким параметрам производить оценку?
Если непредвзято взглянуть на человеческую историю, то оказывается, что самые вопиющие зверства, разнузданность и садизм соответствовали отнюдь не странам и эпохам, которые принято отождествлять с «варварством», а наоборот, взлетам «цивилизации». Взять хотя бы Древний Рим с его обычаями гладиаторской резни, массовых казней, бесчинствами владык и развращенностью простонародья. А повсеместные костры и изощренные пытки инквизиции расцвели не где-нибудь у степных кочевников, а в «культурной» Европе, причем не в темных глубинах Средневековья, а в эпоху Возрождения. И эта же эпоха известна свирепыми религиозными войнами, когда граждане западных государств с крайней ожесточенностью истребляли друг дружку, и, например, в Германии было уничтожено три четверти населения. А самые жуткие публичные казни получили распространение уже позже, в эпоху Просвещения. Когда в Англии человеку медленно раздавливали грудную клетку или, скажем, вешали не до смерти, откачивали, вспарывали живот, выжигали внутренности и лишь потом четвертовали. Во Франции колесовали, варили заживо, умерщвляли постепенными пытками, в Италии проламывали головы колотушкой, в Германии и Швеции сажали на кол — иногда после колесования, отсечения рук и ног. И горожане такие зрелища очень любили, приходили семьями, с женами и детьми, а знатные кавалеры и дамы заранее ангажировали себе окна в ближайших домах. Наконец, и Великая Французская революция, провозгласившая торжество Разума, параллельно учинила и торжество массового террора…
Или возьмем такой критерий, как уровень преступности. И мы увидим, что он почему-то тоже повышается по мере того, что принято отождествлять с «прогрессом». Так, в дореволюционной России он был очень низким, причем достигалось это в большей степени не карательными мерами, а прочными моральными устоями граждан. Для совершения преступления человек должен был преодолеть мощный внутренний барьер, он сразу становился «чужим» для всех его исторгали из себя и деревенский мир, и купеческое или дворянское общество, и ему оставалось жить только 'на дне'. И если почитать самые громкие уголовные дела конца XIX-начала ХХ в., то мы обнаружим поразительный факт: в большинстве случаев полиции даже не приходилось искать преступников, их замучивала собственная совесть, и они шли сдаваться. Так что история Раскольникова является отнюдь не писательской выдумкой Достоевского, она многократно повторялась в реальности. И наверное, не случайно на момент Февральской революции в
