хозяйка вообще в магазин не ходит. Или из ума выжила: врет, не поперхнется. Нет, соль и спички – есть в наличии. И хлеба действительно не видно, правду сказала хозяйка. Зато глазам своим не верим: на полках сплошь выстроились цветные ряды консервов. Целый склад. Такой роскоши и в областном центре не встретишь.
Однако радость не выказываем: скучая, разглядываем всякие ненужности. Вася оцинкованным ведром занялся, стучит по дну. Петро у продавца свечами интересуется.
– Вам какие: тонкие или грубые?
– Мне для мотора.
– Извиняйте, для мотора не держим.
Миха, так звали продавца, был в ширину больше, чем ростом. Лицо полновесное, на плечах сидит без шеи. И потеет не по-божески.
Сашка разъяснил ему: мол, прибыли на три недели, волноваться не надо, отовариваться будем тут. А пока, для начала, будь ласка, дай нам: сайру, тунца, сардины и вон те бычки в томате. По четыре коробки каждого сорта. Нас четверо.
– Чего хотите? – переспросил Миха.
– Федя, скажи ему громче, чтоб он понял.
Я постарался – выдал голос. Миха от неожиданности в коленках ослаб, стал еще короче. Лоб промокает полотенцем. Но коробки на прилавок выставил как миленький.
Мы, конечно, бумажками шелестим, не мелочимся. А Миха, парень-жох, учуял, с кем имеет дело, сразу намекнул, что оставит нам хлеба сколько надо.
По дороге домой Вася предостерег: кормиться будем на своей половине, хозяйку не приглашаем. Она, видать, субботница или из другой секты. Для них эти деликатесы – греховны, потому и не сказала она про консервы.
С того часа зажили по-королевски. А может, и лучше их. Еще неизвестно, дают ли королям шамать тресковую печень. Вот так просто, сколько захотят. Уж не говоря про горбушу копченую или, к примеру, сардины в масле… А насчет лосося в собственном соку – и разговора нет.
А мы день за днем наведывались в сельмаг.
Теперь Миха встречал улыбкой:
– Как здоровьице?
– Твоими молитвами.
– Не жалуемся.
Консервы складывали в сумку, но никогда не брали про запас. Только на воскресенье покупали впрок и хранили в кабинах. Вася сказал: хозяйка может обидеться, что внесли в дом недозволенное. И то верно.
Сам Вася – худощавый, но всегда наедается как в последний раз. Мы его подначиваем:
– Силен ты пожрать!
А он доволен:
– Я бы еще поел, да рука устала.
Миха от щедрот своих добыл нам цейлонского чая и пачку рафинада. Чаевничать к хозяйке ходили. Нам хорошо за столом – и ей сладко.
Петро даже пытался с хозяйкой по душам балакать наедине. Он лучше нас понимал ее говор.
Потом рассказал:
– Спрашиваю: а как вы, матуша, раньше жили?
– Когда раньше – до Советов?
Подумала и говорит:
– Раньше сто лет мак не родил, а голода не было.
Сашку это развеселило:
– Занятная бабуля!.. Не похожа на субботницу… И деньги наперед забрала…
– Правильно сделала, – заступился Петро. – На вас глянуть – в хату пустить боязно.
А деньжат, между тем, оставалось в обрез.
Удача – не дура. Как по заказу подвернулся мне калым: здешнему соседу две ходки дров привез. И мы опять при наличных, всласть пируем, жирком покрываемся. У Тикана даже брюшко купеческое наросло.
Одно плохо: пива нет. Хильнуть холодненького под такую закусь… Жигулевское бы здесь в самую точку.
Но гулянка долгой не бывает. Пришло время – и командировке каюк. Пора домой.
Перед отъездом Вася подкинул хозяйке еще несколько рубликов: боится, бедняга, всяких заклятий.
По дороге зашли в сельмаг – попрощаться. Тикан задержался у машины. Миха увидел нас только троих – чего-то испугался. Полотенцем свой циферблат вытирает.
– А где Петро? Здоров? – волнуется Миха.
Сашка успокоил:
– Бульдозер «С-80» знаешь? Петро его на руках перенесет. А ты про здоровье… Вот и Петро явился!
У Михи тревога исчезла, от радости вместо глаз – одни мокрые щелки. Недолго думая откуда-то исподнизу извлек и выставил на прилавок два бутыля. Кукурузной кочерыжкой заткнуты. Двухлитровые посудины с голубоватым содержимым.
– Тройной очистки, – говорит, – сам проверял. Для вас постарался.
Первым очнулся Сашка:
– Ё-моё! За что такой подарок?!
Миха испарину сгребает:
– Пять лет посылаю цидульки в Потребсоюз: срок годности давно кончился, спишите с меня эти чертовы консервы! А начальство не чухается. Для них Заболочье на другой стороне земли. Вам спасибо, хлопцы! Приезжайте еще…
Парад
Сашка и Петро за пол-литра отмылились, а я влип, как швед.
1
Я – первый за порядок. Натура к дисциплине приучена. Кто виноват, что от наших порядков сплошь бардак?
Cашка Долинский говорит: это полезно, что бардак. При настоящем порядке шея в стручок станет, а так – сала в три пальца.
И верно. Не все у нас хреново. Жить можно, только народ разбалован, свободой пользуются без меры. Вроде в одинаковой утробе замешаны, на одних дрожжах взошли, а рассуждают на личный манер. Нет для них главного светофора. Любой карапет в свою сторону думает.
В газете лозунг был: сделаем будни как праздники. Я не против – в том смысле чтоб каждый день выпить и закусить. Двумя руками «за». Но, может, они хотят праздник под будни постричь, тут моего согласия не ждите. И на собрании могу сказать. Если, конечно, спросят.
Да как праздник с буднями равнять? Опупели, что ли? Страна держится на праздниках. Без них – только телик да скукота. А в красные числа – народ под настроением, лишняя стопка не в счет, сам прикостюмишься, как пижон, никаких забот, о ходках и километраже голова не болит, – чем не малина!
Правда, не для каждого эти деньки – мед. Милицию взять: у ней, окаянной, полный загон, обезьянник загружен до отказа, хлопот по горло, не позавидуешь.
Или, к примеру, главное начальство. Тоже туго приходится: полдня на трибунах стоять и улыбаться. Я бы не мог, ей-бо! Случится, малая нужда прижмет – как быть? Люди флажками машут, чувства выказывает, а начальству – приспичило, переминается, тоскует о заборе. Попробуй-ка уйти – тотчас поползут слухи, мол, на трибуне его не было, значит… Нет, в сторонку не сбегаешь. Улыбаться надо!
Если бы там одни мужики маялись, они бы докумекали… Но бабы тоже взяли моду на трибуну залазить. От этого равноправия беда и неудобство. А колонны идут, конца не видать. Уже впору кричать: караул, братцы! Труба полная!
В столицах эту проблему, наверняка, обмозговали, техника есть, образование высокое. А у нас по старинке: руку в карман и терпи!
