– Ну давай, не томи: как было?
Федор хмыкнул:
– Как в сказке. Был заключенным. Обещали припаять «червонец». Считали диверсантом, врагом народа, убийцей. Труп на меня вешали, – и все это за два дня.
За столом молчали.
Петро не выдержал, в голосе – досада:
– Ты, Федя, конечно, герой. Но не гони. По порядку, тихим ходом. С самого начала. Мы не торопимся.
И Федор не спеша, дотошно повел отчет: как вернулся к Павлычу, перцовку принес, а там два неизвестных с красными корочками…
– …В кабинете – следователь в штатском. Все вопросы у него скользкие: где, что да откуда ноги растут? Васей интересовался: что за личность? Про Сашку, конечно, спрашивал. А тебя, Петро, не трогал. Следователь – нормальный пацан. Только, два глаза для него – роскошь. Называл меня по имени-отчеству и смешивал с говном. Простите, Полина.
Полина расставляла блюдца. На столе высокая ваза держала в себе гроздья темного муската, хурму, брюхатые груши.
Но хлопцы неотрывно слушали дружка.
Федор в усладу корешам красочно расписывал событие, продолжал разматывать нить своей истории: какие догадки строил, пока сидел в камере, чтоб понять причину ареста. Переворошил в памяти все передряги, все драки и досадные факты с начала морской службы в Одессе – до бильярда на прошлой неделе.
Мент был уверен, что загнал Федора в пятый угол. Уже видел прибавку к зарплате и новую звездочку на погонах. Не знал, чудило, кого встретил. Мы, если надо, из-под дождя выйдем сухими. Даже этот законник напоследок признал: «Тебе, – говорит, – в цирке работать. Там ушлые требуются!»
Федор закончил свой рассказ. Все оживились, облегченно вздохнули.
– Повезло тебе, Федюк, – радовался Вася, – ох, повезло!
– Это повару повезло, – поправил Петро.
Сашка кричал:
– Я говорил тебе: парады до добра не доведут. Говорил?
Полина напомнила про угощение.
Теперь вишневое варенье и бисквиты, груши и мускат уплетались неудержимо.
– Федь, память у тебя, должен сказать, будто на меди вырезано, – ухмылялся Сашка. – Я не помню про того бухого на дороге. Стерлось начисто. Когда это было?
– Два года назад.
Петро со скатерти сгребал в ладонь крошки бисквита, старательно, неторопливо. Не поднимая глаз, спросил:
– А тот мужик в Одессе, в парке, остался жив?
Федор пожал плечами.
– Кто его знает… Мы разбежались, а он не двигался…
Петро искоса глянул на Федю. Подумал: «Мир тесен…»
День рождения
1
В юности подруги считали Полину излишне строгой, даже высокомерной. Предрекали – при таких качествах все шансы остаться вековухой. С годами ее мнимая суровость и надменность характера обернулись природным спокойствием и сдержанностью.
Полина знала, она нравится мужчинам. Возле нее постоянно порхали различные субъекты: назойливые хваты с четким прицелом – сначала постель, потом будет видно. Другие вели долгие разговоры, вежливо обхаживали, но с теми же намерениями, без обязательств.
Оттого привычными стали Полине мимолетные услуги молодых или уже потертых годами, их желание взять аккуратно под локоток – как правило, без особой надобности. Когда уступали ей место, у них даже голос менялся, и Полина улавливала эти переливы. И хотя в троллейбусе бывало немало блондинок с видной фигурой, взгляд останавливался почему-то именно на ней.
Вот и сейчас юркий таксист по собственному почину подхватил в обе руки Полинину поклажу, понес на второй этаж.
Дверь была не на замке, как договорились позавчера с Сашей, и таксист занес вещи в прихожую. Полина пыталась отблагодарить, но он отнекивался, блеснул металлическим зубом:
– Счастливо оставаться!
– Постараюсь! – отозвалась Полина.
В гостиной включила свет и – оторопела.
Первая мысль была – таксист ошибся квартирой, зашла к чужим. В такой комнате не живут, все наброшено, опрокинуто, блестят осколки зеркала, разбитая бутылка, какие-то бумажки разбросаны на полу, у перевернутого стула остались две ножки…
Она уже намеревалась выйти, но вдруг по скособоченной репродукции на стене, поняла: квартира ее. Это бред, быть не может, не должно, кошмарный сон… Господи… Но под подошвой, как только в яви бывает, крошилось стекло… Осторожно ступая среди развала, приблизилась к столу и увидела ноги в носках. Саша лежал между креслом и окном.
Тихо позвала:
– Саня?
Ей показалось, что шевельнулся.
2
На площадке колотила в соседние двери.
– Помогите! Помогите!
Соседи тотчас откликнулись, такие истошные крики здесь еще не случались.
Приехала «скорая», затем – две милицейские.
В квартиру никого не пускали, только понятых.
Полина полулежала в кресле у соседки, закинув голову, с закрытыми глазами. Врач сделал ей укол, подносили нашатырь, закладывали за пазуху влажное полотенце.
Потом следователь принес ее сумочку с документами, деньгами.
– Примите наше соболезнование.
– Он шевелился, – шептала Полина, не открывая глаз, – он шевелился…
Врач сказал:
– Ваш муж скончался два дня тому, ориентировочно в семь-восемь вечера.
– Два дня… Я говорила с ним по телефону… в шесть…
– Откуда?
– Ялта…
Старательно подбирая слова, минуя подробности, следователь разъяснил, что вынужден временно опечатать квартиру.
– Мы можем подвезти. Вам есть где остановиться?
Последний вопрос он повторил несколько раз, пока Полина, наконец, поняла о чем…
– Не надо. Я сама, сама …
Следователь оставил на столе визитку.
– Будем на связи… – и вышел.
Полина нашла в сумочке записную книжку, с трудом набрала номер, палец не попадал в нужную цифру телефона.
– Петро… Саню… убили…
3
В оперативный отдел вызывали соседей и поголовно всех из гаража. Вопросы были немудреные, как впрочем, и ответы. В основном насчет конфликтов и компаний.
– Долинский часто выпивал?
