вдруг отчаянно вскрикнул и рухнул на окровавленное острие.
Глава одиннадцатая
Наваждение завершилось черным слайдом.
Фильм произвел на меня впечатление, но не настолько, чтобы я смог во всё это поверить. Да, жизнь и смерть, таинство рождения, звезды; жестокие забавы смертных на пороге Вечности. Волнующе, но неубедительно.
Зато Веник просмотрел клип с восхищением и авторитетно заявил:
— Рождение Аттилы! Классное кино. Всё точно как в легенде, но вот причина отказа вызывает сомнение.
— А, так ты его раньше видел? — я почему-то обрадовался. — Какого отказа?
— Последнего — от репродуктивного процесса. Нет, кино я не видел, но книжку читал. Это римляне его так прозвали: Аттила — Бич Божий. Предводитель гуннов. Навел шороху и в самой империи и за пределами — никому мало не показалось. Точно как и предупреждала жрица в маске. Кстати, ты узнал её?
— Нет. А ты?
— Шерон Стоун. Правда, сначала я думал, что это Людмила Гурченко, но когда она повернулась боком, все сомнения отпали — такая замечательная попка только у Шерон.
— Ага, а тот конек-горбунок, который вторым вызвался — Сильвестр Сталлоне?
— Ха, он ещё и не верит! Да я любую актрису узнаю в любом гриме. По походке. А если она ещё и задом повернется — идентификация стопроцентная. Попки я различаю как криминалист пальчики.
— А кроме? Сюжет, там, драматургию?
— Абсолютно всё! Просто попки это единственное, что в них есть от природы, а остальное — макияж. Хотя и он тоже о многом может порассказать.
— Ну?! Например?
— Это целая философия. Знаешь, чем люди украшают жилище? Плакатиками, календариками, слониками, кружевными салфеточками. А один парень, Леня Ройтман, пристроил в прихожей даже якорную цепь. Когда совместное советско-американское предприятие «Скраб» стало выплачивать по сорок долларов за тонну…
— Подожди, подожди! — я испугался, что коммерческая волна занесет его в Иерусалим, — А причем тут попки?
— Не попки, а украшения! — он помолчал. — Знаешь, сколько всякой пакости скрыто в человеческой натуре? Что-то из ассортимента люди пытаются припрятать, а кое-чем, наоборот, ненавязчиво мозолят окружающим глаза. Вот украшения и показывают, какие черты человек старательно выпячивает.
— В смысле — черты характера?
— В смысле — внутренние качества. Юмор в том, что их может не быть, а человек выдает желаемое за действительное! Например, оружие и геральдика на стенах показывают, что персону владельца переклинивает на собственной значимости. Она сама себя воображает выдающейся и других пытается заставить думать то же самое.
— Интересно, — я об этом как-то не задумывался, — Только кто же в совке развешивает на стенах оружие? Где ты такое видел?
— Совок, как и всяческая оккупация, явление временное, а я говорю о вечном. Хотя существуют и чисто совковые варианты: натыканные повсюду свечи и вырезанные из журналов репродукции говорят о стремлении утвердиться как возвышенная натура.
— Это намек? Могу я прислать секундантов?
— Тю! Думаешь, ты один такой? Нет, вас как гуннов — тьмы, и тьмы, и тьмы.
— Это скифов — тьмы, и тьмы, и тьмы, двоечник.
— Пускай будет скифов, — согласился маркиз. — Главное, что всех касается. Украшения — это подписанный протокол о намерениях. Видел, какой медальон был у Шерон?
— Вроде белой таблички на цепке? А что в нем особенного?
— То и особенного, что смотреть надо было внимательнее! — Веник запустил программу и, найдя нужный кадр, максимально увеличил картинку. — Блин, ну и наколдовали киношники! Оказывается, я тоже кое-что проглядел….
Весь экран теперь занимала овальная бляшка из серебристого металла, на которой было выбито подобие человеческой фигуры.
Впрочем, человеческими выглядели только руки и туловище; повернутая в профиль голова напоминала петушиную, а ноги от колен превращались в расползающихся змей, что придавало созданию устрашающий вид. Вдобавок, в поднятой правой руке оно сжимало плеть — будто замахивалось.
От медальона веяло такой глубокой стариной, что я усомнился:
— Слушай, они что — взяли это напрокат в каком-нибудь музее? Не похоже на бутафорию.
Веник уже распечатывал картинку:
— Сам удивляюсь! Хотя, знаешь какие они дотошные, эти американцы. Уж если возьмутся, то делают 'от и до', а не как наши шаромыжники.
— Зато наши не ломают машин. И жизнь изображают гораздо объективнее, чем она есть на самом деле.
— Дык, я не про художественное кино, а про научно-популярное. Однажды посмотрел фильм о жизни акул — они мне потом два года снились, так натурально было снято.
— Кусали тебя?
— Хуже. Одну гигантскую акулу-молот подловили во время родов — дурацкий оператор чуть-чуть не забрался к ней во влагалище! Или, я не знаю, как у рыб называется место, куда он вперся со своей осветительной аппаратурой. Нет, это был настоящий апофеоз войны, когда прямо в объектив посыпались маленькие акулята-молоточки. Уже голодные!!! Эта замечательная, натуралистическая картина называлась: 'Папа, папа где ты?!'. По этому поводу я и не женился на Фае Хаит.
— Ты же говорил, что тебя разочаровала мама, мадам Хаит?
— Нет, мадам Хаит не может разочаровать! Это не акула, а просто ходячая гильотина. Кстати, можешь полюбоваться — кем она была в прошлой жизни, — маркиз взял канцелярскую кнопку и торжественно пришпилил распечатанное изображение к стене.
Я присмотрелся:
— Да, видная особа. А ты не знаешь, что тут за надписи? Михаил, Рафаил, Гавриил… — случайно не список замученных зятьёв?
— Нет, слишком мало имен. Но слово 'шемешейлам', — он указал пальцем, — вот, видишь, под змеиными ногами, мне знакомо. Это значит 'Вечное Солнце'.
— Еврейское, что ли?
— Древнееврейское. Наверное, какое-то заклинание — он склонился над самым листом и принялся читать по складам. — Ше-ме-шей-лам, лат-хра-мап-хта, йо, йо, йо, йе, йе, йе, й-й-й-й-й-й-й-й, ае-ае-ае, аа- ай-ай, ейо, пси-нот-хер-тхе-рно…
— Привет, детки! Что за дерьмо вы поете? — по-английски спросил игривый женский голос.
Мы разом обернулись, и я увидел оливковую инфанту. Сейчас на ней был не спортивный, а элегантный брючный костюм, скроенный так ловко, что тело девушки напоминало рвущийся из зеленой чашечки бутон.
Маркиз онемел; он даже не смог назвать свое имя, когда испанка подошла к нам и протянула изящную, тонкую кисть с красивыми, длинными пальцами:
— Лиса Мун. Доктор. Лечу болезни, вызванные воздержанием.
— Сергей Гвоздев. А это Липский. Вениамин.
— Гинеколог, — добавил от себя внутренний голос. — Пояс-то отдал, дятел, а штаны спадают.
