Зато ни словом здесь не обмолкился автор программы ни о рабочих, ни о народе, лишь упомянул некие «живые силы страны», чье дружное содействие встретит будущая партия, о которой, кстати, сказано весьма туманно.
Нет, не с целью вербовки смелых террористов шли к рабочим мои товарищи по петербургской организации, а с целью подготовки из них сознательных руководителей рабочего движения, близких к массам. Не террористические акты, а пропаганда среди рабочих, организация рабочих кружков, рабочего движения — в этом было главное для нашей питерской организации, считающей себя социал- демократической. Стачки, манифестации, политические демонстрации, развитие и объединение рабочих — вот методы такой организации. Пропагандистская деятельность не означает пассивного ожидания, пока царский режим падет сам собой. Необходимо энергично и неутомимо подготавливать окончание этого режима, оттачивать идейное оружие, которое покончит с ним. Члены организации должны быть абсолютно уверены в гибели капитализма под ударами пролетариата, они должны видеть главную свою цель на сегодпя в том, что их пропаганда поможет этому, в этом символ веры подлинного революционера. Планомерная, организованная, хорошо подготовленная борьба, никакого анархизма, никаких шумных «беспорядков» — вот основной принцип деятельности организации! Ей необходимо пройти школу организованной борьбы с работодателями, именно организованной, последовательной борьбы! Мы должны выработать кадры для будущей рабочей социалистической партии России. Эта задача реальна, и вытекает она из объективных исторических условий, из условий данного времени. Таковы наши конкретные задачи. Эти задачи и должна со всей определенностью поставить программа, которую нам необходимо иметь как руководство к действию.
— Руководство к действию, которое будет более смахивать на бездействие, на ожидание «у моря погоды»… — Кашинский криво усмехнулся.
— Вновь повторяю, — спокойно возразил Михаил, — не ждать, не сидеть в спокойном ожидании, а неутомимо подготовлять окончание режима, ковать оружие для победы над ним! И главное тут — возмущение, объединение, обучение и организация рабочего класса, единственпо революционного, по Марксу. Вести такую работу — этои значит быть революционером! Мы ясно должны понимать, что на первых порах сплотить рабочих можно только на почве их экономических интересов. И это тоже должно найти отражение в нашей программе. Мне лично очень близка мысль о том, что подготовка народных масс к революции должна быть именно постепенной и вестись она должна путем пропаганды. Мы должны творчески развить и применить в практике классовой борьбы определяющие положения Маркса…
— Террор, беспорядки — вот что, по-моему, наилучшим образом послужит и возмущению, и объединению, и обучению, и организации рабочего класса! — почти выкрикнул Кашинский.
— А я вам скажу на это, что террором и беспорядками вы ничего не добьетесь. Только приведением в порядок своих теоретических положений, только неуклонным следованием этим положениям можно достигнуть ощутительных результатов!
— Господа! Господа! — Егупов примиряюще замахал руками. — Не горячитесь! Ведь была же договоренность, что комитет рассматривает эту программу как временную. Окончательная программа будет выработана на предполагаемом нами съезде, после того, как мы установим прочные связи с революционными группами других городов… А мы начинаем копья ломать!
— Я не могу согласиться с такой программой даже как с временной, — Михаил отодвинул листки от себя.
— Я — тоже, — поддержал его Афанасьев. — Тут действительно все с ног на голову поставлено. Михал Иваныч правду сказал.
— Я настаиваю на исключении из программы всех пунктов, утверждающих террор как метод нашей борьбы, — твердо сказал Михаил.
— Но что же тогда останется?! — Кашинский с растерянной улыбкой оглядел сидящих вокруг стола. — Ведь это означало бы перечеркивание всей программы… Мне казалось, что я нашел довольно-таки удобоприемлемый вариант… Ведь вы не могли не заметить, что в программе нашли отражение и социал- демократические идеи… Вот, к примеру, в пункте десятом у меня говорится о постановке пропаганды среди рабочих с целью создания элементов будущей рабочей партии…
— Но уже в следующем пункте вы вновь призываете рабочих «бороться с царизмом совместно с интеллигенцией путем политического террора». И заключаете вы все тем же, в вашем двенадцатом пункте, прямо говоря о том, что террор должен стать главным средством борьбы нашей организации… Нет, «удобоприемлемого варианта» у вас явно не получилось, да и не могло получиться, поскольку абсурдна сама идея объединения в одном программном документе двух столь разных направлений!
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ
Как ни возражал Михаил против программы, составленной Кашинским, большинством голосов она была принята комитетом, хотя и не без оговорок. Кашинский все-таки пошел на «некоторый пересмотр некоторых положений» программы, как хитро выразился Егупов, явно раздваивавшийся при обсуждении программы, затянувшемся почти до полуночи.
После обсуждения заговорили о дальнейшей деятельности организации. Вновь решили на какое-то время прервать ее в связи с тревожной обстановкой. Возобновление ее должно было зависеть от результатов поездок, намеченных на предыдущем собрании. В путь отправиться уговорились через неделю.
— Да! Михал Михалыч, не забудьте о брошюрах! — напомнил Михаил Егупову.
— Перед нашим отъездом я возьму извозчика и съезжу в Замоскворечье за чемоданом, оставленным у сестры Петрова, — пообещал Егупов. — Чемодан я привезу сюда, к вам, если не возражаете…
— Можно и сюда, — согласился Михаил.
— Вот у вас мы и поделим меж собой его содержимое. Кстати, я бы попросил вас вот о каком одолжении… — Егупов замялся. — Видите ли, после отъезда Петрова я остался на квартире один. Я говорил вам, что у меня есть целая библиотечка нелегальной литературы, которую я собрал еще до приезда в Москву. Я ее держу в плетеной корзине, под замком, но… чем черт не шутит!.. Вот я уеду, а кухарка хозяйки — прелюбопытная бабенка… Может и пошарить… А у вас тут есть постоянно жена Епифанова, да и квартиру свою вы запираете… Хорошо бы и эту корзину привезти заодно на хранение…
— Ладно, привозите и ее, — согласился Михаил.
— Тогда в пятницу, часов в шесть вечера я подъеду…
Вскоре все разошлись, остался лишь Афанасьев, которому Михаил предложил переночевать у себя. Оба снова подсели к столу. Помолчали.
— Вот такие делишки, Афанасьич… — первым нарушил молчание Михаил. — Самое время — подводить итоги… А они — не радуют. Этот московский год, можно сказать теперь, прошел у нас почти впустую… Наука нам: не сходитесь с людьми случайными, шаткими… Ведь говорил себе: «Бойся приходящих в революцию не по убежденности, а по инерции, по моде… Господа сии суть обыватели при революции, они играют в нее, а не живут ею…» И вот — сошелся. И получил урок…
— Я же предупреждал еще когда: незачем нам с ними якшаться, не те они люди! — напомнил Афанасьев.
— Так ведь видел и я, что они за люди, а вот надеялся, что все повернется в конце концов куда надо… Не повернулось. И не могло повернуться. И надо было это давно понять…
— Что ж… На ошибках люди учатся, — Афанасьев ободряюще улыбнулся Михаилу. — Теперь надо поскорее порвать с ними. Тянуть волынку нечего.
— Да, надо рвать… Вот только заполучу обещанные Егуповым брошюры, чтоб не с пустыми руками ехать в Питер.
Рассказав Афанасьеву о целях своей поездки в Петербург, Михаил сказал:
— Вот вернусь оттуда, и начнем все иначе. «Союз» наш должен нам помочь людьми. А будет здесь побольше наших, и дела пойдут повеселей!..
— А Епифанов, смотрю, вовсе отошел в сторону, — сказал вдруг Афанасьев. — Уже и не появляется у
