дышать. Тошнит от запаха горелого человеческого мяса и костей. Запах этот проникает всюду. В концентрационном лагере арестованных держат не больше суток. Убивают и тут же сжигают. Овраги очищают, заметая следы преступлений.
Подошла к нам Наталка и привела мальчиков. Как оказалось, они незаметно последовали за ней, когда она вторично ходила к полиции, а на базаре зазевались и отстали.
Фрося поспешила домой.
— Пойду, я же с работы сбежала. Мотя сейчас дома, она успокоила наших стариков.
Прощаясь, твердо мне сказала:
— А вас я бы все равно не выдала. Ни в коем случае!
3 сентября
Убираем картошку на Шполянке. День теплый, солнечный. Радуют свежий воздух, осеннее небо, вереницы журавлей, которые, курлыча, потянулись в осенний перелет. Хочется поверить во что-то сказочное, несбыточное, например в то, что ты усядешься на журавлиные крылья и окажешься там, у своих, и хотя бы минуту подышишь родным воздухом, или же так: небо покрылось нашими самолетами, высадился огромный десант советских войск, над городом реют красные знамена…
Мечты, мечты, только вы и приносите радость! Пролетит над головой свистящая гадина, наткнутся невольно глаза на Бабий Яр, который хорошо виден с высот Шполянки, — мираж мгновенно исчезает.
А оттуда, из оврагов смерти (с нашего огорода они как на ладони), непрерывно поднимаются высокие столбы дыма, густого, черного, жирного. Повеет ветерок в нашу сторону, и становится нестерпимо тяжело от запаха горелого человеческого мяса. Хочется бежать с огорода, выть от ненависти, гнева и обиды.
Выкопанную картошку носили домой по очереди, и это спасало от угара, от головной боли. Спешили управиться поскорее и сделали невозможное: убрали урожай за один день — невестка, сестра и я.
9 сентября
Вторую неделю совсем не хожу на участок. Расписавшись, сразу же убегаю на огород. Те, кому я нужна, находят меня вечером дома. За неявку на рытье окопов штрафуют только два усердных инспектора — выпущенные гестапо Шовкун и Кордыш. А за неявку на работу в совхоз № 52 или на поля орошения трудно даже штрафовать, потому что трудятся только те, к кому легче всего придраться.
Люблю бывать на огороде. Свежий воздух, высокое синее небо, белые нити шелковистой паутины на сухой лебеде, прощальные лучи солнца — это те капли радости, которые никому не отнять. Они бодрят душу, измученную ожиданием и живущую одними лишь надеждами. Над головой проносятся в черной горячке, как выражается мама, длиннохвостые гады, и это тоже радует: видно, припекло им, наши крепко на них жмут.
Куда же теперь продвинулись наши войска? Как хочется это знать. Страницы глупой и лживой газетенки, конечно, не дают на это ответа. Они по-прежнему заполнены разным вздором. Уже не колонка с колонкой, а строчка со строчкой вступают в противоречие. И все одно и то же: дифирамбы «освободителям», «страдания украинцев под гнетом Советов», «угроза всему миру со стороны евреев и большевиков», «непобедимость немецкой армии и духа немецкого народа», «террористические налеты на райх советской, английской и американской авиации». С унылой педантичностью продажные писаки твердят об одном и том же. А разве не шедевром глупости является раздел «любопытных мелочей»? (И кому только они теперь любопытны?) Там встретишь заметки насчет обезьян, которые якобы могут петь и имеют своего дирижера, о благородных поступках некоторых семейств пауков, о самом крупном яйце, которое снесла прежде никому не ведомая птица, о том, как зимуют суслики и барсуки, как размножаются страусы и почему они с испугу прячут голову в песок.
Этот раздел оповещает о том, сколько умерло людей во всем свете от… ударов и укусов домашних животных и даже пчел; советует, как обойтись без хлеба и картошки или как заменить их картофельной шелухой; как обойтись без мыла и избежать повальных болезней; наконец, объясняет, почему вреден жир и как его заменить грибами, которые вот-вот попрут из земли…
Ох и отвратительно же все это: газетенка, управа, «освободители»!
А Веника и Шовкуна давно выпустили. Их преданность оккупантам была быстро проверена, и гестапо, говорят, подтвердило ее. Словом, им не хватает, пожалуй, лишь каиновой печати на лбу. Но Киев и так не забудет предателей.
15 сентября
Несколько дней подряд убираем овощи, а сегодня выкапываем картошку на лугу. Картошки много и прекрасная, урожай богатейший.
У Наталии работа сейчас, как и у меня, бесконтрольная в смысле времени, у Маруси в мастерских делать уже нечего: немцы вывозят оборудование. Началась эвакуация, то есть грабеж того, что еще можно взять.
На огороде трудимся втроем. Он большой. Коллективный земельный участок тянется вдоль товарной железнодорожной станции, за мост. И перед нашими глазами уже не клубы дыма из Бабьего Яра, а бесчисленные вагоны с деталями и частями машин и с разбитым воинским снаряжением. Вчера тянулся длиннющий, казалось бесконечный, эшелон из платформ, на которых везли изувеченные, разбитые немецкие самолеты, «селедки», как их зовут горожане. Всем своим жалким видом они опровергали миф о «непобедимости немецкой авиации».
Трудно подобрать слова, чтобы рассказать о радости, которая останавливает сердце и захватывает дух, когда смотришь на такие эшелоны. Мы не выдерживали и, оставляя огород, подходили поближе и смотрели, смотрели. Живых еще летучих гадов, которые свистели, проносясь над головой, уже не слышали и не видели. Вдоль железнодорожной насыпи стояло в немом радостном молчании много людей, которых, как и нас, привлекло это зрелище.
А были и эшелоны, которые вызывали иронический смех. Эти везли нечто похожее на плюшкинские кучи хлама: куски и обломки неведомо чего, какие-то осколки и тряпье. Прополз эшелон с сайками. Это «добро» доставили на Украину из райха и теперь забирают обратно.
А вот длиннющий эшелон с лыжами. Мы и наши соседи по участку рассмеялись и подумали вслух: «Значит, зимовать не собираются!» И как тут не пустить вдогонку едкие словечки:
— Мажут пятки.
— Недаром подорожало сало: две тысячи пятьсот рублей кило!
Ползут и ползут эшелоны, словно усталые чудовища. Фыркают паровозы, они окутывают густым дымом небесный простор над собою, швыряют клубы дыма ветру на потеху. В их топках горят дрова. Уголь Донбасса так и не достался оккупантам.
Хорошо на лугу! Радуют эти эшелоны, ласкает лицо ветер, теплый и нежный. Милы сердцу привычные для взора стебли и початки кукурузы, так вкусно пахнущие осенью. А на грядках лежит, красуется крупная желтая и красноватая картошка.
В работе да еще с разговором время летит невероятно быстро. А поговорить есть о чем. Так оказать, обобщаем и сопоставляем последние новости. Началось настоящее отступление «непобедимых вооруженных». Этого фашистам уже не скрыть!
Втроем за день накопали телегу картошки. Вечером за ней торжественно приехали на подводе мама и дядя Яков.
Так мы поработаем еще дня два-три, останется собрать овощи только возле дома. Собственно
