Скитания в Париже
От куратора я узнала о новом повороте в нашей жизни во Франции.
— Мадам Рафик, здравствуйте. Мне удалось отыскать гостиницу, где могут приютить вашу семью. Она расположена в старом Париже. Вселиться в нее вы можете уже после полудня.
Особых иллюзий по поводу нашего нового жилища я не питала: жизнь в Париже превратила меня в скептика. Но попытаться в любом случае стоило, выбора у нас не было. Я сообщила новость детям. При слове «гостиница» Риан заплакал.
— Я не хочу возвращаться в отель «Какашку». Я хочу остаться там, где мы есть!
— Это не отель «Какашка», а совсем другое место. Там у нас будут две комнаты рядом. И в каждой комнате есть телевизор и ванная.
— А почему мы не идем в такой дом, какой у нас был когда-то? Я хочу вернуться к папе.
Привязанность Риана к отцу оказалась сильнее, чем я думала. Он уже не в первый раз говорил о возвращении.
— Я знаю, милый. Мы очень устали жить где попало.
Обещаю, скоро у нас будет постоянное место.
— Все время ты говоришь одно и то же! — воскликнула Мелисса, разделяя мнение брата. — Но ничего не меняется. Наоборот, становится все хуже и хуже. Все это кончится тем, что мы нищими вернемся в Алжир.
Или всю жизнь будем бегать с места на место.
Она подхватилась и выбежала. Я не знала, как реагировать. Мелисса озвучила мои собственные опасения.
Как всегда, я вопросительно посмотрела на Нору.
— Не бери в голову, мама. Ты сделала все, что могла.
Скоро она успокоится. Давайте готовиться к переезду.
По крайней мере, нам не надо будет бродить по улицам целый день.
Собирая вещи, я подводила черту под нашей жизнью в приюте. Это было место контрастов. Здесь мы познакомились с такими душевными людьми, как Рашид и мсье Водек. Здесь мы столкнулись с бессердечностью мадам Танги. Приют стал для нас тихой ночной пристанью после нелегко проведенного дня. Хотелось поскорее покончить с кочевой жизнью — с этой каторгой для семьи с пятью детьми.
Рашид оказался настолько любезен, что даже заплатил за такси, чтобы мы смогли быстрее добраться до места. Какой милый человек! У меня было только одно желание: найти стабильность, чтобы мои дети могли спать по утрам и отдыхать днем. Но в чудеса я больше не верила. Приближалось начало учебного года, и Мелиссу надо было поскорее устроить в школу, чтобы она не отстала от учебы.
Мы познакомились с хозяином гостиницы и его супругой, которых в первую очередь интересовала финансовая сторона. От социальной службы они получали две тысячи двести франков в месяц. Нам предоставили две комнаты, но для завтрака, обеда и ужина нужно было покидать гостиницу. Условий для приготовления или разогревания пищи не было, но спорить мне больше не хотелось. Две совершенно одинаковые крошечные комнаты, большую часть пространства в которых занимала большая двуспальная кровать. На оставшейся площади рядом с кроватью стоял шкаф, а возле окна стол и стул. Телевизор находился напротив кровати на прикрепленной к стене подставке. Сбоку от входа был туалет и небольшая душевая. В каждой комнате было по дополнительному матрасу, брошенному просто на пол.
Везде была идеальная чистота, что компенсировало небольшие размеры помещений.
Близнецы были довольны, дочери не очень. Они не знали, как разогреть бутылочку с соской для Захарии. Пока мы устраивались, горничная дала нам номер телефона ассоциации для помощи женщинам- иностранкам, которые оказались в трудном положении. Я сказала, что позвоню туда, как только представится случай. Каждый из нас теперь имел собственное место для отдыха.
Безопасное и чистое. Наконец-то!
Устроившись, мы пошли в ресторан быстрого обслуживания, находившийся за углом. Спать я легла со спокойным сердцем. Даже если все шло не так хорошо, как хотелось, теперь у нас был почтовый адрес и телефон.
Мы могли получать почту и искать работу. Убаюканная этими мыслями, я уснула.
Мы с Норой нашли работу: каждая на неполный рабочий день. Она в ресторане официанткой, я — в больнице. Заработанных денег хватало на то, чтобы питаться, но не более.
Моя работа в больнице была очень ответственной.
Я должна была помогать инвалидам и больным преклонного возраста подниматься с кровати, передвигаться в кресле-каталке, принимать ванну и отправлять естественные надобности — все в одиночку. Работа выматывала меня, я не чувствовала ни рук, ни ног, билась, как лягушка, которая взбивает масло, надеясь, что работа позволит нам арендовать хорошее жилье. Реальность же была иной.
Улучшение нашего положения не являлось приоритетным для французского правительства. Таким, как мы, помощь предоставляли по остаточному принципу. Я была одинокой женщиной с пятью детьми, которые забыли, что такое горячая домашняя пища. Да, у детей была кровать, но не было места для игр ни внутри дома, ни за его пределами.
Учеба давалась Мелиссе непросто. За маленьким столом она готовила уроки, а рядом довольно шумно играли ее братья. Дочь, объясняя допущенные ошибки в домашнем задании, рассказала об этом своей учительнице. Тронутая рассказом, та поставила в известность директора школы, который в свою очередь предоставил Мелиссе бесплатное питание в школьной столовой.
Несколько наших с Норой знакомых по работе хлопотали перед городскими властями о предоставлении нам более подходящего жилья, но все их усилия пока не принесли никакого результата. Нас просили подождать.
Шли дни, дети становились более беспокойными. Им нужно было двигаться, развиваться, но условия не позволяли. Хозяева ворчали, недовольные шумом в комнатах и в коридорах, который производили близнецы, возвращаясь из детского сада. Услышав замечание, я старалась призвать сыновей к порядку, но сама же отпускала вожжи, стоило лишь мне поставить себя на место детей. Нельзя закрывать маленьких детей в гостиничном номере на целый день, где единственным развлечением остается телевизор. Походы на обеды и ужины тоже требовали больших усилий, связанных с дисциплиной.
Но некоторые поступки, приемлемые дома, были совершенно недопустимы в общественных местах. И тогда я покупала консервы и разогревала их под струей горячей воды в умывальнике. Мы ели их чуть теплыми.
А к холодному молоку по утрам я сама никак не могла привьщнуть.
Один Господь знал, сколько нам еще придется жить в таких условиях.
Однажды утром я почувствовала ужасную боль внизу живота, которая сопровождалась кровотечением. Мелисса повела меня в больницу, а Нора осталась с братьями.
Врачи обнаружили у меня маточную опухоль. Лечение требовало срочного оперативного вмешательства.
Операцию назначили на следующий день, и я осталась в больницей Мелисса вернулась в гостиницу одна.
Только они с Норой могли позаботиться о мальчиках, а я в который раз оказалась не в состоянии выполнять свои обязанности матери. Опять меня одолевали мысли: что будет, если я не проснусь после наркоза? Кто тогда позаботится о моих детях? Нора была еще слишком молода для этого.
Видя, как я нервничаю, врач посоветовал позвонить детям, что я и сделала. Нора просила меня думать о выздоровлении и заверида, что позаботится о младших членах семьи. Немного успокоившись, я смогла уснуть, но утром от спокойствия не осталось и следа. Я боялась операции. Страх цепной реакцией вызывал все другие опасения. В гостинице мы жили уже более девяти месяцев. Дети питались как попало, они были худыми как щепки, особенно Элиас, который и раньше не был упитанным. По горло в заботах, я запустила свое собственное здоровье, и теперь лежала и представляла все в черном цвете: как сыновей
