— Спросите Салли. Это у нее пенисомания.
— Ах ты, жопа, — сказала Салли и составила слово «педик» вокруг буквы Д. — Это про тебя.
— Ну, что я говорил? Игра в откровенность, — сказал Гаскелл. — Да здравствует правда!
Ева составила слово «верный», Гаскелл написал «шлюха», а Салли ответила словом «псих».
— Великолепно, — заметил Гаскелл, — почти так же гениально, как у Ай Чинга.
— Вундеркинд, ты меня без ножа режешь, — сказала Салли.
— Переходи на самообслуживание, — сказал Гаскелл и положил руку на Евино бедро.
— Уберите руки, — сказала Ева и оттолкнула его. Ее следующим словом было «грех». Гаскелл изобразил: «Трибадия».
— И не говорите мне, что это собственное имя.
— Во всяком случае, я такого слова не встречала, — сказала Ева.
Гаскелл уставился на нее и покатился со смеху.
— Теперь я слышал все, — сказал он, — к примеру, что минет это лекарство от кашля. У глупости есть границы?
— Посмотри в зеркало, узнаешь, — предложила Салли.
— Ну разумеется. Значит, я женился на проклятой лесбиянке, которая еще к тому же взяла моду красть чужие катера и чужих жен. Ладно, пусть я дурак. Но эти сиськи дадут мне сто очков вперед. Она такая ханжа, что делает вид, будто она вовсе не сапфистка…
— Я не знаю, что это такое, — вмешалась Ева.
— Ну так я тебе скажу, толстуха. Сапфистка означает лесбиянка.
— Вы что, обзываете меня лесбиянкой? — спросила Ева.
— Вот именно, — подтвердил Гаскелл.
Ева закатила ему увесистую пощечину. Очки слетели у него с носа, и он плюхнулся на пол.
— Слушай, Джи… — начала было Салли, но Гаскелл уже поднялся на ноги.
— Вот что, жирная ты сука, — сказал он. — Правды захотела? Получай? Первое, ты ведь считаешь, что Генри, твой муженек, сам вляпался в эту куклу, так вот позволь мне тебе сказать…
— Гаскелл, заткнись немедленно. — закричала Салли.
— Черта с два. Мне уже обрыдли и ты и твои штучки. Я взял тебя из дурдома…
— Неправда, это была клиника, — взвизгнула Салли, — клиника для больных извращенцев вроде тебя.
Но Ева не слушала. Она во все глаза смотрела на Гаскелла. Он обозвал ее лесбиянкой и сказал, что Генри попал в эту куклу не по своей воле.
— Расскажите мне о Генри, — закричала она. — Как он попал в эту куклу?
Гаскелл указал на Салли. — Ее работа. Он был без сознания…
— Вы его туда засунули? — спросила Ева, обращаясь к Салли. — Это правда?
— Он пытался меня изнасиловать, Ева. Он пытался…
— Не верю, — закричала Ева. — Генри не такой.
— Говорю тебе, он пытался. Он…
— И вы защемили его этой куклой? — Ева завизжала и бросилась через стол на Салли. Раздался треск, и стол рухнул. Гаскелл откатился в сторону, поближе к койке, а Салли пулей вылетела из каюты. Ева встала и направилась к двери. Ее использовали, обманывали и ей врали. И унизили Генри. Она убьет эту сучку Салли. Ева вышла на палубу. В конце ее эиднелся смутный силуэт Салли. Ева обошла двигатель и сделала бросок. В следующее мгновение она поскользнулась на разлитом топливе, а Салли рванулась к каюте и захлопнула за собой дверь. Ева поднялась на ноги и долго стояла. Дождь струился по ее лицу, смывая все те иллюзии, которыми она жила целую неделю. И она увидела себя такой, как есть — толстой дурой, бросившей мужа в погоне за блеском, который оказался фальшивым и дрянным, замешанным исключительно на словоблудии и деньгах. И к тому же Гаскелл сказал, что она лесбиянка. В этот момент на нее обрушилась вся тошнотворная правда относительно касательной терапии. Она шатаясь подошла к борту и села на ящик.
И постепенно ее отвращение к самой себе перешло в гнев и холодную ненависть к Прингшеймам. Она на них отыграется. Они еще пожалеют, что встретили ее. Ева встала, открыла ящик, вытащила спасательные жилеты и перебросила их за борт. Затем она надула матрац, опустила его в воду и сама перебралась через борт. Спустившись в воду, она улеглась на матрац. Он угрожающе раскачивался, но Ева не боялась. Она мстила Прингшеймам, и ей было наплевать, что произойдет с ней самой. Она осторожно гребла, подталкивая спасательные жилеты впереди себя. Ветер дул в спину, и матрац двигался легко. Через пять минут она уже обогнула камыши, и теперь ее нельзя было увидеть с катера. Где-то впереди была открытая вода, баржи, а значит, и земля.
Тут она поняла, что ветром ее матрац прибивает к камышам. Дождь прекратился. Тяжело дыша, Ева лежала на матраце. Если избавиться от спасательных жилетов, то будет легче. С катера все равно до них не добраться. Она стала заталкивать их в камыши, но вдруг остановилась. Может, один стоит оставить? Она отцепила один жилет от общей связки и умудрилась надеть его на себя. После этого она снова легла лицом вниз на матрац и начала грести по течению в ту сторону, где протока расширялась.
Салли прислонилась к двери и с отвращением посмотрела на Гаскелла.
— Ну и дурак же ты, — сказала она. — И зачем тебе надо было все выбалтывать? Что ты теперь собираешься делать?
— Разведусь с тобой для начала, — сказал Гаскелл.
— Я отсужу у тебя по алиментам все, что у тебя есть.
— Ничего подобного. Ты не получишь ни цента, — заявил Гаскелл и выпил еще водки.
— Да раньше ты сдохнешь, — сказала Салли.
— Я сдохну? — Гаскелл усмехнулся. — Уж если кто и сдохнет, так это ты. Крошка с сиськами тебя прикончит.
— Она остынет.
— Думаешь? Попробуй открыть дверь и убедись. Давай, отпирай дверь.
Салли отошла от двери и села.
— На этот раз ты действительно влипла, — сказал Гаскелл. — Надо же тебе было подобрать чемпионку по борьбе.
— Пойди и успокой ее.
— Ни за что. Я скорее выйду с завязанными глазами против носорога. — Он улегся на койку со счастливым выражением лица. — Знаешь, во всем этом есть нечто смешное. Тебе стоит взяться за эмансипацию неандертальца. Женская эмансипация в эпоху палеолита. Она — Тарзан, ты — Джейн. Завела себе зверинец.
— Очень смешно, — сказала Салли. — А твоя какая роль?
— Я — Ной. Скажи спасибо, что у нее нет пистолета. — Он положил голову на подушку и уснул.
Салли сидела, глядя на него с ненавистью. Она была напугана. Евина реакция оказалась такой бурной, что Салли потеряла уверенность в себе. Гаскелл прав. В поведении Евы есть что-то доисторическое. Она вздрогнула, вспомнив темную фигуру, надвигающуюся на нее на палубе. Салли встала, пошла на камбуз и отыскала длинный острый нож. Потом вернулась в каюту, проверила, хорошо ли закрыта дверь, легла на койку и попыталась заснуть. Но заснуть не удавалось. Снаружи доносились какие- то звуки. Волны бились о борт катера. Завывал ветер. Господи, как же все запуталось. Салли покрепче сжала нож и принялась думать о Гаскелле и о том, что он сказал насчет развода.
Питер Брейнтри сидел в кабинете стряпчего мистера Госдайка и обсуждал с ним проблемы, связанные с Уилтом.
— Они держат его с понедельника, а сегодня четверг. Насколько я знаю. они не имеют права держать его так долго, не пригласив к нему адвоката.
— Если он не просит адвоката, а полиция хочет его допросить, и он согласен отвечать на вопросы и отказывается пользоваться своими юридическими правами, то, честное слово, я не знаю, что я могу здесь сделать, — говорил мистер Госдайк.
— Вы уверены, что ситуация именно такова? — спросил Брейнтри.
