значит, и все-таки встревожился: Бык и Клык себе бодрствуют, а Маккалем дрыхнет, да еще такой бледный-пребледный. Что-то здесь не так.
— Маккалем! — позвал начальник. — Проснитесь, Маккалем!
Маккалем не пошевелился.
— Елки-палки, — буркнул Клык, приподнимаясь на койке. — Что там еще за шухер?
— Маккалем! — орал начальник. — Просыпайтесь! Я приказываю!
— Ну чего тебе неймется? — взревел Бык. — Ночь-полночь, а тут какой-то шизанутый легавый людям спать не дает. Думаешь, если мы в тюрьме, так уж и прав никаких не имеем? Смотри, Мак шутить не любит.
Начальник стиснул зубы и сосчитал до десяти. Слово «легавый» выводило его из себя.
— Я просто хочу убедиться, что мистер Маккалем жив и здоров. Разбудите его, пожалуйста.
— Жив и здоров? — удивился Клык. — А чего ему станется?
Начальник ушел от прямого ответа:
— Это профилактическая мера.
Он беспокоился не напрасно: Маккалем не подавал никаких признаков жизни, зато признаков смерти было предостаточно: бледность, странная поза. Будь на месте Маккалема другой заключенный, начальник не стал бы церемониться, а просто вошел бы в камеру. Но Маккалем редкостный мерзавец. Кто знает, не разыгрывает ли он комедию, чтобы заманить кого-нибудь из охраны в камеру и скрутить с помощью Быка и Клыка? А все старший надзиратель, ни дна ему ни покрышки! Начальник поспешил за подмогой, а Бык и Клык в самых нелестных выражениях осудили долбанных вертухаев, которые оставляют долбанный свет в долбанной камере на всю ночь. Но поведение Маккалема их тоже озадачило, и они все-таки решились его потревожить. В ту же минуту корпус особого режима огласился душераздирающими воплями.
— Скопытился! — ревел Клык. Бык тем временем попытался привести Маккалема в чувство. Для этого он, как умел, сделал патрону искусственное дыхание — навалился на него всем телом и выжал из легких остатки воздуха.
— В рот ему подыши, — велел Клык, но Бык не отважился. Если Маккалем жив, то, очнувшись, он едва ли обрадуется поцелую, а если он действительно врезал дуба, то Быку мало радости лобызаться со жмуриком. О чем он и сообщил напарнику.
— Ишь, какие мы нежные, — заорал Клык. — Пошел вон, падла! Сам сделаю!
Он склонился над телом патрона и отшатнулся: Маккалем был холоден как лед.
— Убили! Ах вы суки! — завопил Клык, повернувшись к двери.
Между тем начальник тюрьмы влетел в кабинет, где старший надзиратель Блэггз прохлаждался за чашечкой кофе, и выпалил:
— Доигрались вы с вашим проклятым снотворным.
— Я? — изумился Блэггз.
Начальник перевел дух.
— С Маккалемом непорядок. Или он умер. или очень умело притворяется. Вызовите десяток надзирателей и врача. Скорее. Может, еще удастся спасти.
Они помчались по коридору. Блэггза все еще мучали сомнения.
— Маккалем получил такую же порцию, что и другие, — твердил он. — Наверняка прикидывается.
Наконец десять надзирателей собрались у двери камеры. Однако Блэггз все медлил.
— Предоставьте это нам, — убеждал он начальника. — Вам лучше остаться снаружи. Вдруг они возьмут заложников и придется вести переговоры. Не забудьте: в камере три очень опасных преступника.
Начальник подозревал, что уже не три, а два.
Заглянув в глазок, старший надзиратель прошептал:
— Поди разберись тут. Ну как он опять каверзы строит? Вымазал лицо мелом.
— И загнулся в придачу?
— А что вы думаете? Уж если старина Мак за что взялся, сработает на совесть. Ну ладно. Эй, в камере! Всем отойти от двери! Вперед.
В одно мгновение камеру заполнила толпа надзирателей. В сутолоке покойный Маккалем получил увечья. которые уже не могли отразиться на его здоровье, но попортили его внешность. Что Маккалем мертв, не оставалось никаких сомнений, и даже без врача было ясно, что смерть наступила вследствие острого отравления барбитуратами.
— Откуда мне было знать, что Бык и Клык отдадут ему свое какао? — причитал старший надзиратель на экстренном совещании в кабинете начальника тюрьмы.
— Вот когда Министерство внутренних дел начнет расследование, тогда и объясните, — отрезал начальник.
Ворвавшийся на заседание надзиратель принес известие, что в матраце у Маккалема обнаружены припрятанные наркотики. Начальник тюрьмы взглянул в окно, на небо, где уже занимался рассвет, и застонал.
— Ах, да, вот еще что, — спохватился надзиратель. — Мистер Ковен, дежурный, вспомнил, чей голос он слышал по телефону. Очень, говорит, похож на мистера Уилта.
— Мистер Уилт? Какой там еще мистер Уилт?
— Преподаватель. Из Гуманитеха, что ли. По понедельникам занимался с Маккалемом английской литературой.
— С Маккалемом? Английской литературой? — начальник оживился, усталость как рукой сняло. — Ковен его узнал?
— Так точно, сэр. Говорит, голос ему с самого начала показался знакомым, а когда он услышал, что Гарри-Поджигатель окочурился, так и сообразил, что это неспроста.
Начальник тюрьмы тоже сообразил, что это неспроста. И поскольку его карьера грозила пойти прахом, он решил действовать без оглядки. Всегдашнюю осторожность словно сквозняком из-под дверей сдуло.
— Итак, — объявил он, — Маккалем умер от пищевого отравления. Это и будет официальная версия. Далее…
— Как от пищевого отравления? — удивился врач. — Ничего подобного. Ему дали чрезмерную дозу фенобарбитала, и я не стану…
— А как ему дали эту дозу? В какао, — раздраженно пояснил начальник. — Какао, по-вашему, не пища? Я и говорю: пищевое отравление. Впрочем, если вы хотите, чтобы вас обвинили в попытке отравить тридцать шесть заключенных…
— Меня? Я-то здесь причем? Это все вон тот охламон, — врач указал на старшего надзирателя. Однако Блэггз уже приготовился к обороне.
— Да, но по вашему распоряжению, — парировал он, бросив выразительный взгляд на своего начальника. — Если бы не вы, как бы я раздобыл это снадобье? Вы же аптечку в медпункте запираете, не так ли? Вы же не головотяп какой-нибудь, правда?
— Я никогда… — начал врач, но начальник тюрьмы перебил:
— Увы, мистер Блэггз говорит дело. А если вы с ним не согласны, обратитесь в комиссию, которая будет вести расследование. Ваше право. Обратно же, газетчикам тему подарите. «Тюремный врач — соучастник отравления заключенного» — чудный заголовочек для газеты «Сан», а?
— У него в камере нашли наркотики, — напомнил врач. — Давайте скажем, что ими он и отравился.
8
