— Что ты мне рассказываешь? — возмущалась Ева. — Я же знаю, что ты пришел домой поздно.
Как всегда за завтраком любящее семейство подвергало Уилта перекрестному допросу. В подобных случаях Ева отдавала супруга на растерзание близняшкам, и они забрасывали папочку вопросами из информатики и биохимии, в которых тот не смыслил ни уха ни рыла. Но на сей раз у Евы появился повод помучить Уилта собственноручно: машина.
— Я и не говорю, что пришел не поздно, — защищался Уилт, с трудом глотая мешанину из дробленой пшеницы, сухофруктов, орехов и прочей органической пищи, которой Ева по-прежнему пичкала домашних. Она считала, что в рацион непременно надо включать грубую клетчатку.
— Двойное отрицание, — ввернула Эммелина. Уилт взглянул на нее с ненавистью.
— Сам знаю, — проворчал он и выплюнул шелуху от семечки.
— Значит, ты говоришь неправду, — уличила Эммелина. — Двойное отрицание — все равно что утверждение. А ты не признаешься, что вернулся поздно.
— Но и не отрицаю же, — не сдавался Уилт перед напором неумолимой логики, одновременно пытаясь языком счистить с зубов налипшие отруби. Вечно после этой чертовой жратвы во рту какие-то крошки.
— Хватит рассусоливать, — сказал Ева. — Ты мне скажи, куда дел машину.
— Сказал уже. Оставил на стоянке. Пошлю механика, пусть разберется.
— А вчера не мог сообразить? Как теперь девочек везти в школу?
— Да хоть пешком идите, — Уилт угрюмо разглядывал извлеченную изо рта изюмину. — А что? Органический способ передвижения. Куда более органический, чем эта юная слива, которая, очевидно, скукожилась оттого, что вела малоподвижную жизнь. Почему те, кто печется о здоровье, употребляют в пищу дребедень, от которой умереть недолго? К примеру, эта…
— Не виляй, — оборвала Ева. — Если ты думаешь, что я…
— Пойдешь пешком? — подхватил Уилт. — Боже сохрани. Твои жировые отложения…
— Знаешь что. Генри Уилт, — взвилась Ева, но тут в разговор вмешалась Пенелопа:
— А что такое «жировые отложения»?
— Это как у мамы, — объяснил Уилт. — Отложения жира, от которых люди становятся толстыми.
— Я не толстая, — решительно заявила Ева. — Значит, по-твоему, я должна два раза в день мотаться к черту на рога и обратно? Как будто у меня есть время. Какой ты вздор несешь!
— Ну конечно. Я все забываю, что у нас в семье половое соотношение не в мою пользу.
— А что такое «половое соотношение»? — поинтересовалась Саманта.
— Отношение между полами, — буркнул Уилт и встал из-за стола.
Ева запыхтела. Она не любила говорить о половых отношениях при детях, поэтому вернулась к главному пункту обвинения — к машине:
— Хорошо тебе говорить — «пешком». Сам-то ты можешь…
— Добраться автобусом, — закончил Уилт и выскочил за дверь, пока Ева не нашлась, что ответить.
Но добираться автобусом не пришлось. Уилта подкинул Честертон с кафедры электроники. По дороге Честертон сетовал на финансовые трудности у себя на кафедре и расспрашивал, почему начальство щадит кафедру Уилта и не избавится от нахлебников, которые остались со времен кафедры гуманитарных наук.
— Что поделать, — вздохнул Уилт, вылезая из машины. — Приходится оборачивать себе на пользу даже издержки науки.
— Разве у нее есть издержки?
— Есть. Человеческий фактор, — загадочно произнес Уилт. Он прошел через библиотеку и поднялся на лифте в свой кабинет. Там уже дожидался человеческий фактор в лице проректора.
— Опаздываете, Генри. Что с вами? Уилт пристально посмотрел на проректора. Обычно они хорошо ладили.
— Нет, это с вами что? У вас такой вид — краше в гроб кладут. С женой перестарались?
Проректор поежился. Вчера он впервые в жизни, не по телевизору, увидел покойника. Даже коньяк не помог забыться.
— Куда вы вечером запропастились? — недовольно спросил он.
Уилт не хотел распространяться о своих уроках на стороне.
— Шатался то там то сям. Иногда, знаете, придет фантазия…
— Не знаю. Я вам звонил, но нарвался на какой-то чертов автоответчик.
— А, это близняшки приспособили свои компьютеры. Магнитофонная запись, кажется. Полезное устройство. Он вас послал куда подальше?
— И не один раз.
— Вот они, чудеса науки. Я только что беседовал с Честертоном о научных…
— А я только что беседовал с инспектором полиции о мисс Линчноул. Теперь он желает побеседовать с вами.
Уилт похолодел. Бред. Не может быть, чтобы мисс Линчноул имела какое-то отношение к тюрьме. Да и не могли его так быстро вычислить. Или все-таки вычислили?.
— Мисс Линчноул? Что с ней?
— Так вы не слышали?
— О чем?
— Это она была тогда в туалете. Вчера вечером ее нашли в котельной. Она мертва.
— Господи! Какой ужас!
— Ужаснее некуда. Вчера в колледже не было проходу от полиции. Сегодня пришел еще один. Хочет с вами поговорить.
Они прошли в кабинет проректора, где их поджидал инспектор Роджер и сержант Ранк. Оставив Уилта с представителями власти, проректор удалился.
— Наш разговор — простая формальность, — начал Роджер. — Мы уже опросили миссис Бристол и еще кое-кого из сотрудников. Я так понимаю, вы вели занятия в группе, где училась мисс Линчноул?
Уилт кивнул. По опыту общения с полицейскими он знал: чем меньше говоришь, тем лучше. Эти мерзавцы так перетолкуют каждое слово, что не дай бог.
— Вы преподаете английскую литературу? — продолжал Роджер.
— Совершенно верно. Я читаю английскую литературу на третьем курсе в группах секретарш для соцобеспечения.
— Занятия с ними у вас в два пятнадцать?
Уилт снова кивнул.
— Вы не замечали за ней ничего странного?
— Странного?
— Можно было по ее поведению предположить, что она наркоманка?
Уилт задумался. На этом факультете все студентки со странностями — по меркам Гуманитеха, конечно. Они происходили из более респектабельных семей, чем прочие студенты, — их родители высокопоставленные военные либо зажиточные фермеры. Секретарши усвоили замашки девиц пятидесятых годов: носили перманент, лепетали про папу-маму.
— Пожалуй, мисс Линчноул действительно слегка отличалась от своих однокурсниц, — решил наконец Уилт. — Взять хотя бы утку.
— Утку?
— Да. Она приносила на занятия утку по кличке Гемфри. Так противно читать лекцию, когда в аудитории утка. Мисс Линчноул, наверно, нравилось, что она такая пушистая.
— Утки не пушистые. У них перья.
— У этой — нет. Она была игрушечная. Вроде как плюшевые мишки. Так я и позволил бы держать живую. Она мне всю аудиторию уделает.
Инспектор Роджер промолчал. Он постепенно проникался неприязнью к Уилту.
— Если не считать этого увлечения, никаких странностей за ней я не помню, — продолжал Уилт. —
