в объятия.
Все трое повалились на пол, и в тот же миг над ними воздвигся грозный лейтенант Хара в жутком противогазе и прорычал:
— Который из вас Уилт?
Голос из-под маски звучал глухо, а одурманенные и без того плохо соображали. Даже от словоохотливого сапера нельзя было добиться ответа.
— Вынесите их, — приказал лейтенант. Задержанных потащили из корпуса. При этом они издавали нечленораздельные звуки, словно радиоприемник с севшими батарейками, включенный под водой.
Уилт вслушивался в этот зловещий шум, тревога его росла. Хоть он и не новичок на базе, но такого на его памяти здесь еще не бывало. Звон стекла, беготня по коридору, приглушенные крики — что все это означает? Ну да что бы там ни происходило, сегодня Уилт уже хлебнул неприятностей, нарываться на новые — слуга покорный. Лучше уж оставаться на месте и ждать, когда кончится заваруха. Уилт выключил свет в кабинке и опустился на стульчак.
Солдаты наперебой докладывали лейтенанту, что в аудитории никого не осталось. Хотя по залу ходили сизые волны газа, лейтенант и сам мог в этом убедиться. Он разочарованно оглядел пустые стулья сквозь стеклышки противогаза. Только и всего? Он-то надеялся, что нарушитель разбушуется, окажет сопротивление, а его взяли голыми руками. Жаль, не сообразили и служебным собакам надеть противогазы — оказывается, паралитический газ на них тоже действует. Одна с вялым рычанием ползала по полу; другая, собравшись почесать за правым ухом, дрыгала в воздухе задней лапой. Беда да и только.
— Дело сделано, — бросил лейтенант и пошел допрашивать троих задержанных. Но с ними было то же, что и с собаками: совсем расклеились. Поди разбери, кто из них иностранный агент, подлежащий аресту. Все трое были в штатском, а добиться, кто они такие, никакой возможности.
Лейтенант доложил о своем затруднении Глаусхофу:
— Вы лучше сами посмотрите, сэр. Я не пойму, кто из них тот сукин сын, который нам нужен.
— Уилт, — сказал Глаусхоф, с. ненавистью глядя в противогазную морду. — Его зовут Уилт. Он иностранец. Неужели так трудно узнать?
— Для меня все англичашки на одно лицо, — заметил лейтенант и тут же получил два удара — ребром ладони по горлу и коленом в пах. Это капитан Клодиак, несмотря на противогаз, опознала своего обидчика и недруга всех женщин. Лейтенант согнулся, капитан схватила его за руку и на глазах изумленного Глаусхофа с легкостью повергла его помощника наземь.
— Уму непостижимо! — восхитился майор. — Какая удача, что мне довелось увидеть…
— Ладно трепаться, — капитан Клодиак отряхнула руки с таким воинственным видом, как будто не прочь еще на ком-нибудь продемонстрировать свои познания в каратэ. — Этот ублюдок грубо отозвался о женщинах. А вы помянули Уилта. Ведь так?
Глаусхоф удивился. Он и не подозревал, что выражение «сукин сын» — грубость по отношению к женщинам. Об Уилте же в присутствии остальных дам он распространяться не хотел. Но поскольку ему позарез нужен был человек, который знает Уилта в лицо, Глаусхоф предложил:
— Давайте, капитан, потолкуем об этом на улице.
Капитан Клодиак насторожилась и вслед за майором вышла из вестибюля.
— Так о чем вы хотите потолковать? — спросила она.
— Да хоть об Уилте.
— Вы в своем уме? Что вы там такое говорили? Уилт — агент?
Ответ майора был краток:
— Несомненно.
— Откуда сведения? — в тон ему спросила Клодиак.
— Он провез в машине на территорию базы передатчики. С их помощью можно передать наши координаты хоть в Москву, хоть на Луну. Я не шучу, капитан. Более того. штатскому такую технику не достать, в магазине она не продается. Это оборудование казенное.
Глаусхоф с облегчением заметил, что собеседница слушает уже не так недоверчиво.
— И вот теперь, — продолжал майор, — я ищу человека, который смог бы Уилта опознать.
Они завернули за угол. Перед входом в учебный корпус № 9 ничком лежали трое. Их караулили солдаты и две одуревшие от газа собаки.
— Значит, так, ребята, сейчас капитан его опознает, — объявил Глаусхоф и носком ботинка толкнул прыщавого складского служащего. — Эй. повернись-ка.
Прыщавый попытался перевернуться на спину, но вместо этого пополз в сторону и вскарабкался на штурмана, который беспокойно задергался. Глаусхоф с отвращением взирал на эту неуклюжую возню, но вдруг его внимание привлекло более досадное зрелище: одна собака, даже не подумав задрать лапу, мочилась на его ботинок.
— Уберите от меня эту тварь! — завопил Глаусхоф.
То же самое, только менее внятно, силился выговорить штурман, которому не нравилось, что прыщавый откровенно пытается его изнасиловать.
Собаку оттащили — сладить с ней смогли только втроем, — и перед корпусом установился относительный порядок. Но капитан Клодиак снова помрачнела.
— Говорите, нужно опознать Уилта? Но его тут нет.
— Нет? Так вы считаете… — Глаусхоф подозрительно взглянул на разбитую дверь.
— Лейтенант велел взять этих, — вступил в разговор один солдат. — Больше в зале никого не было. Я проверял.
— Должны быть! — рявкнул Глаусхоф. — Где Хара?
— Внутри. Там, где вы ему…
— Без вас знаю где. Ну-ка живо позовите его сюда.
— Слушаюсь, сэр, — произнес солдат и испарился.
— Теперь вам не поздоровится, — заметила капитан Клодиак.
Глаусхоф махнул рукой:
— Пустяки. Через кордон ему не прорваться, а если его пришибет током у ограждения или задержит охрана у ворот, беда невелика.
И все-таки майор с тревогой посматривал на однообразные корпуса, разделенные дорожками для машин. Знакомые здания словно изменились. Уж не вздумалось ли им укрывать пропавшего Уилта? И вдруг майора, который вообще-то оригинальностью не отличался, поразила необычная мысль: а ведь Бэконхит ему все равно что дом родной, его оплот в чужой стране. И даже отрадный рев самолетов — память о родине, городишке Эйдерберг в Мичигане, о доме неподалеку от скотобойни, где резали свиней. В детстве их визг и рев взлетающих истребителей будили Глаусхофа по утрам; уже тогда этот шум вселял в его душу покой. Мало того, Бэконхит с его ограждениями и охраной у ворот — та же Америка, его страна, могучая и независимая; страна, которая благодаря мощным арсеналам и неизменной бдительности может не бояться никаких врагов. Вокруг базы, за проволочной оградой, за хмурыми болотами, стоят ветхие деревушки и городишки, где ленивые торговцы не умеют как следует обслужить покупателя, а в грязных пивных непонятные люди потягивают теплое, сомнительное в санитарном отношении пиво. А здесь, на базе, — образцовый порядок, удобства, последние технические новинки. Посмотришь — и убедишься, что Соединенные Штаты Америки по-прежнему остаются Новым Светом и никому за ними не угнаться.
Глаусхоф увлекся и чуть не забыл, что происходит у него под носом. А ведь Уилт прячется в одном из этих зданий, и, пока мерзавца не найдут, жизнь на базе будет отравлена его присутствием. Майор поспешно отогнал эту кошмарную мысль, но тут его взору предстал другой кошмар. Из-за угла появился лейтенант Хара. Женоненавистник еще не оправился после урока, который дала ему капитан Клодиак: его вели под руки два охранника. В этом не было ничего удивительного, однако Глаусхофа поразил нечленораздельный лепет лейтенанта, который трудно объяснить ударом в пах.
— Это из-за ПГ, паралитического газа, сэр, — сообщил охранник. — Лейтенант, наверно, открыл в вестибюле канистру.
— Открыл канистру? В вестибюле? — взвизгнул майор. Он с ужасом представил, какие тяжелые последствия будет иметь этот идиотский поступок для его карьеры. — Но ведь там женщины!
— Так точно, — вдруг выговорил лейтенант Хара заплетающимся языком.
