Полковника передернуло.
— Не знаю. Меня такие вещи не интересуют.
— Уверяю вас, если кого и изнасиловали в извращенной форме, то не ее, а меня. И. если бы вам случилось оказаться в непосредственной близости от ее мочалки, вы бы тоже стали кусаться.
Полковник поспешил отогнать кошмарное видение В его личном деле значилось: «в высшей степени гетеросексуален», но ведь не до последних же пределов! А «мочалка» миссис Глаусхоф — это уж точно из области запредельного.
— У вас концы с концами не сходятся. — возразил полковник. — По вашим собственным словам, миссис Глаусхоф намеревалась отстрелить замок и выбраться из комнаты, не так ли? Может, вы объясните, зачем ей это понадобилось?
— Я же говорю, ей захотелось… ну да я уже рассказывал. чего ей захотелось. Вот я ее и тяпнул. Что мне еще оставалось? А она озверела и схватилась за пистолет.
— Но почему все-таки дверь оказалась заперта и миссис Глаусхоф пришлось стрелять в замок? Вы хотите сказать, что вас обоих запер майор Глаусхоф?
— Она сама заперла дверь и швырнула чертов ключ в окно, — устало промолвил Уилт. — Не верите — поищите на улице.
— Неужели вы показались ей таким неотразимым, что она вздумала вас изнасиловать… в извращенной форме?
— Просто она лыка не вязала.
Полковник Эрвин встал, подошел к гравюре и вперился в нее, надеясь, что его осенит догадка. Но догадка не спешила. Во всем рассказе Уилта не вызывало сомнений лишь одно: Глаусхофиха действительнб была пьяна.
— Как вы вообще оказались у Глаусхофов, вот чего я не понимаю.
— А я, думаете, понимаю? Я приехал сюда в пятницу читать лекцию. Вдруг — здравствуйте пожалуйста: травят меня газом, колют шприцем, наряжают, как больного перед операцией, накрывают с головой одеялом, возят туда-сюда по базе, задают идиотские вопросы про какие-то радиоперехватчики в моей машине…
— Радиопередатчики.
— Ну, передатчики. И притом грозят: не признаешься, что ты русский шпион или шизанутый фанатик-шиит, — получишь пулю в лоб. Но это еще не все. Оказываюсь в какой-то гнусной спальне. Откуда ни возьмись — бабенция, по одежде — ни дать ни взять проститутка. Выбрасывает из окна ключ, сует мне в рот сиськи и угрожает придушить своей мочалкой. Бред? И вы думаете, я смогу что-то объяснить?
Уилт без сил откинулся в кресле и горестно вздохнул.
— И все же я не.. — начал было полковник.
— Ну что вы, ей-богу! Толковать бред — не по моей части. За этим обратитесь к своему майору- кровопийце. А с меня довольно.
Полковник вышел в соседнюю комнату.
— Что вы о нем скажете? — спросил он капитана Форчена, который вместе с техником записывал допрос на магнитофон.
— Звучит убедительно. От Моны Глаусхоф всего можно ожидать: не случится под рукой мужика, она и со скунсом перепихнется.
— Это уж точно, — вставил техник. — Вон лейтенант Хара с ней спутался, а теперь пашет, как ходячий вибратор. Только на витаминах и держится.
— Ну и дела, — нахмурился полковник. — И Глаусхоф еще ведает у нас службой безопасности! С чего он вдруг позволил своей Моне Мессалине оседлать этого субъекта?
— У него в ванной прозрачное зеркало, — вспомнил капитан. — Может, он оттуда наблюдает и ловит кайф?
— Прозрачное зеркало в ванной? Любоваться, как твоя жена дрючит русского резидента, — такая блажь могла прийти только ненормальному.
— Небось, решил, что русские дрючатся не по-нашему, и захотел кой-чего перенять, — предположил техник.
— Поищите-ка ключ возле дома, — велел полковник и вышел в коридор. Капитан последовал за ним.
— Ну? — спросил Эрвин.
— Ничего не понимаю. Капрал из секции электроники, тертый калач, уверяет, что это английская техника специального назначения. Не русская — это точно. Насколько нам известно, никто, кроме англичан, ею не пользуется.
— Вы думаете, за Уилтом следят британские органы безопасности?
— Очень может быть.
— Нет, едва ли. Когда Глаусхоф задал ему перцу, он потребовал, чтобы при допросе присутствовали сотрудники британской разведки. Вы когда-нибудь слышали, чтобы русский агент после провала стремился в объятия британской разведки? Я такого что-то не припомню.
— Остается ваша версия о том, что англичане просто проверяли на вшивость нашу службу безопасности. Тогда все более-менее понятно.
— А мне не все понятно. Будь это рядовая проверка, Уилту уже пришли бы на помощь. И почему он молчит? Какой ему резон терпеть измывательства? Нет, эта версия тоже ни к черту. Некоторые факты остаются без объяснения: и передатчики в машине, и то, что, по словам Клодиак, Уилт всю лекцию был сам не свой. Сразу видно — дилетант. Сомневаюсь, что он вообще знал про передатчики. Так где же логика?
— Давайте я его допрошу, — вызвался капитан.
— Не надо, я сам. А вы продолжайте записывать. Нам эта запись пригодится.
Эрвин вернулся в кабинет. Уилт на кушетке спал как убитый.
— У меня к вам еще несколько вопросов, мистер Уилт, — произнес полковник.
Уилт пробудился, сел и поднял на полковника мутные глаза.
— Какие вопросы?
Полковник достал из шкафа бутылку.
— Виски не хотите?
— Я хочу домой, — сказал Уилт.
22
А в полицейском участке Ипфорда инспектор Флинт торжествовал победу.
— Тут все материалы, сэр, — доложил он старшему офицеру, указывая на стопку папок на столе. — В деле замешаны только местные. Суоннел познакомился с поставщиком в Швейцарии. Поехал туда на лыжах покататься. Славное местечко эта Швейцария. Ну, натурально, итальянец сам к нему подвалил. Суоннел говорит — угрожал. А у нашего Клайва, как вам известно, нервишки хлипкие.
— Я на это чуть не купился, — признался старший офицер. — Как-то раз мы его, каналью, уже было привлекли за покушение на убийство. Да вот беда: малый, которого он порезал, не захотел подавать в суд.
— Насчет нервишек — это я с иронией, — объяснил Флинт. — Я рассказываю с его слов.
— И что дальше? Как они химичили?
— А очень просто. Проще не придумаешь. Перво-наперво им понадобился гонец — но такой, чтобы знать ничего не знал. И они выбрали Теда Лингдона. Он то и дело гоняет свой автофургон на континент. У автофургона есть регулярный рейс до Шварцвальда с остановками на ночн Нагнали на Теда страху, пообещали умыть азотной кислотой, если будет кочевряжиться, и принудили выполнять их поручения. Это
