Мы нашли воду почти сразу. Оазис шевелил в темноте листвой деревьев и журчал большим водоемом. По крайней мере, от жажды никто не пропадет. Да и будет где спрятаться от дневного солнца этой мятной пустыни.
Мужика с бабой мы, вернувшись, забрали с собой в оазис. Снова посадили их на каменную крышу машины, приказав держаться как следует, обеими рукам. Так и оттранспортиро-вали под листву нового мира.
А затем, уже с Зиновием, вернулись обратно, в наш агонизирующий мир.
— Надо бы указ написать. Великокняжеский, — задумчиво предложила я, пока мы скользили над песчаным пологом к своему лагерю. — А, Михаил?
— До указов ли? — буркнул Зиновий.
— А как иначе можно дать указания господам? Надо же им знать, что выход найден. Какой-никакой, но найден! Так что пусть господа срочно займутся отловом своих антов. Да голутвенных. Мы, втроем, не сможем ведь всех согнать к дыре? Пусть господа и отправляются по своим уделам. И гонят антов сюда. Или хотя бы тех из них, кого смогут поднять из апатичного сидения и лежания. Пока их подданные не повымерли все. Прямо сюда, к подножию Вулкана, пусть и ведут!
— А здесь уж я на Камазе буду их перевозить наверх — в дырку! — кивнул Михаил.
— Да, еще надо записать, чтоб хоть немного еды с собой тащили. Хотя бы на первое время! — вспомнила я жалобы наших первопоселенцев.
На том и порешили.
Последующие два месяца прошли у меня как в тумане.
Собирать воедино и заставлять хоть что-то делать массы людей, которые хотят только одного — чтобы их не тревожили, — очень тяжелая работа. А народу в Сурожском княжестве, на котором я сосредоточила свои усилия, оказалось немало!
Брели по сурожским дорогам и безвольные стада антов из Скарбницы, Угнани. Господа гнали их в сторону Киршага. Особенно много было из Угнани — Яков, очнувшийся от депрессии, сумел организовать там спасательные мероприятия просто с образцовым размахом.
Уже в пределах Кравенцовского княжества мы встречались с другими толпами антов, — которых гнали с севера, со стороны бывшей столицы и окрестных княжеств.
К сожалению, царово величие напрочь отказалось помогать нам в этом. Морфей, скинувший с себя волхвовский прессинг, вдруг возжелал стать самовластным повелителем. А все предложения направить людей в кравенцовские пределы воспринимал только как покушение на царову власть.
Некоторое время я пыталась возражать царову величию, обвинявшему Михаила в том, что великий князь задумал собрать у Киршага всех людей только лишь для того, чтобы потом сесть на царов престол. Но поняла, что взывать к доводом разума бесполезно: вместо одного железного занавеса в даровых мозгах появился другой, снова отгородивший его величие от реальности.
Приходилось действовать самостоятельно — прежде всего через князей Великого собора. Так мы и поступили.
А пото
Удалось спасти по несколько пар почти из каждой породы домашних животных. Их после людей Михаил тоже перевез в новый мир. Напоследок я отрядила сурожских господ собирать запасы семян и сохранившихся саженцев — растительность в оазисах, в изобилии разбросанных по пустыне нового мира, не была съедобной. Придется заново, уже на новом месте, пытаться сформировать экологию, годную для поддержания жизнедеятельности людей…
А когда я совсем собралась покидать омертвевшие и обезлюдевшие сурожские пределы, еще одна мысль посетила меня. О сыне, который может вернуться сюда — и не найдет никого и ничего…
Я грустно постояла возле стены бывшего имения Шагировых. Стены, через которую мне уже не суждено проникнуть.
Белесый песочек неслышно, деликатно перекатывался у меня под ногами. В парке качались корявые сухие ветви так и не распустившихся деревьев. Возле невидимой пространственной калитки я вывалила для Олежека все золото, серебро и драгоценности, которые смогла найти в имении. Если он вернется, пусть возьмет хотя бы этот, последний, дар родного, умершего мира.
Села писать записку. Цидулку, как называл ее Михаил.
«Дорогой сынок! У нас здесь произошла катастрофа. Множество людей умерло, но часть мы успели эвакуировать в еще один мир. Вход в него нашелся недалеко от Киршагского кремля. Если ты его помнишь — ты ведь был совсем маленький, когда мы там были. Там сейчас образовалась гора Вулкан. Прямо посередине песчаной пустохляби. А она расползлась по всему миру. Вот почти на вершине Вулкана вход в иной мир и нашелся. Мы с твоим папой тоже собрались туда. Может быть, будем приходить и обратно, в этот мир. Но когда — не знаю. Бери все ценности, что я сложила тут, пользуйся ими на Земле, они твои. Слушайся бабушку. Расти здоровым, крепким. И умным».
Чуть было не приписала: «Не то что твоя мать…» — но вовремя сдержалась. Сын не должен расти в убеждении, что его мамаша непроходимая дурища. Тем более если оно так и есть. Особенно если так и есть!
«Бабушке привет и тоже — здоровья. Надеюсь, у тебя все будет хорошо».
Как уж скафандр собирал мои слезы — не знаю. Но бумажный листок остался чистым и незаляпанным. И карандашные строчки ложились почти ровно.
«Много учись и будь счастлив. Целую, твоя мама».
Вот и все.
Я положила листик в большую стеклянную колбу, позаимствованную из лаборатории Каллистрата, крепко закупорила ее пробкой. Через прозрачные стенки колбы листик был хорошо виден и пострадать не должен был ни от дождя, ни от ветра. Колбу поставила тут же, перед калиткой — так, чтобы нельзя было пройти, не заметив.
До свидания, сынок. Вдруг еще и свидимся?
— Ты останови, пожалуйста, перед входом в тот мир, — попросила я Михаила. — Хочу выйти, взглянуть в последний раз на то, что оставляем…
— Да мы еще сто раз здесь будем! — удивился Михаил. — Мы же не анты, можем спокойно ходить туда-сюда!
— Сам же говорил, что вулкан опять начал ворочаться. Взорвется снова, засыплет несчастную дырку, погребет вход навсегда — вот и не получится ходить…
Мы вышли. Постояли. Зрелище было нерадостное — вдалеке слева развалины Киршагского кремля, а впереди — до края земли, обрывающегося в море, — одна лишь светлая пелена белого песка.
Лавовые утесы чуть подрагивали под ногами. Глядишь, вулкан-то и правда шарахнет опять!
Мое внимание привлек выделяющийся среди хаотичных лавовых нагромождении ровный каменный срез, выпирающий невдалеке. Я показала на него Михаилу. Он кивнул.
А когда мы вернулись в кабину, подтвердил: — И я подумал, что это, наверно, днище такого же автомобиля, как наш Не зря же все точки с зеленого экрана исчезли после извержения? Видно, засыпало их, завалило, раздавило…
— Знаешь, — медленно сказала я. — А эта тварь не так уж и глупа.
— Какая — Которую мы знали под именем «Киршагова пустохлябь». Может быть, и сам вулкан — ее песчинок дело Смотри, как старательно изуродована земная техника! А отключенный мною компьютер? Он же находился как раз здесь, в самом эпицентре вулканического взрыва! Очень похоже, что раб, вырвавшийся на волю, старательно разбивал все оковы. Чтоб снова заковать его не смогли.
— Куда нам! — хмыкнул Михаил. — Тут как бы нас самих не заковали!.
