— Касса была пустая…
Выбежавшие на крыльцо близнецы-сатирики с ходу ввинтились в беседу. Перебивая друг друга и привирая, они поведали о бедствиях, постигших ансамбль. Но самой теплой была встреча Лаврушайтиса и Сольди. Друзья не виделись много лет. Чудесные видения прошлого возникли перед их взором:
— А помнишь мой жокейский номер!
— Теперь уж так не работают.
— А дядю Ваню?
— Разве найдешь такого арбитра?
— А Фрателлини найдешь?
— А Таити найдешь?
— А полет в мешке найдешь? А зубника, как Свидригайло?
— А турнистку Марию Огурцову? Нипочем не найдешь!
Они вышли из кареты прошлого только вечером, вконец расслабленные от долгой езды по дорогам молодости.
— Что ты сейчас работаешь? — спросил Сольди. — Тамерлан жив-здоров?
При упоминании имени своего любимца Лаврушайтис поднес платок к глазам.
— Я поступил подло, — признался он старому другу. — Я предал его. И всему виной бесчестный Лошатников и моя слабохарактерность.
Бесстрашный дрессировщик всхлипнул.
— Не нужно, успокойся, — разволновался Сольди.
— Он кормил меня столько лет. И как я отблагодарил его! Продал какому-то типу. Бедный зверь! Когда он состарился, я поспешил от него отделаться!
Лаврушайтис продолжал истязать себя. Еще долго раздавался свист самокритического бича. Сердце добряка Сольди не выдержало.
— Не убивайся. Я постараюсь помочь. Медведь еще в Тимофеевке?
В тот же вечер старый иллюзионист держал совет со своей ассистенткой Ингой Федоровной.
— Где бы я мог продать эту вещь? — спросил он, извлекая из чемодана нейлоновую шубку цвета лунного серебра.
Инга Федоровна схватилась за сердце.
— Что с вами? — всполошился Сольди.
Инга Федоровна посмотрела на подкладку воротника: королевский пингвин держал в клюве кусок нейлона. Сомнений быть не могло!
— Где вы ее взяли? — спросила она.
— Купил.
— В комиссионном магазине у Вениамина Павловича. О, эта шубка мне знакома! — сказала Инга Федоровна и подумала: «Как нелепо устроен свет, я снова встретилась с ней, и где — в Тимофеевке!»
— Кому бы ее продать? — повторил вопрос Сольди.
— Право, не знаю. Посоветуйтесь с Илюшей.
Сольди пошел к Самарскому.
«Если хорошенько попросить старика, — думала Инга Федоровна, — можно уговорить его не продавать нейлоновое диво. Но стоит ли?»
Ей почему-то не хотелось этого делать. «Старею я», — с грустью решила она.
Ее диагноз был не совсем точным. Незаметно для Инги Федоровны ее жизнь наполнилась другим содержанием. Она быстро и неожиданно легко освоила обязанности ассистентки мага. Через какую-нибудь неделю она уже уверенно выходила на сцену в черном обтягивающем трико и небрежно накинутом на плечи шелковом бурнусе. На ее голове горделиво возвышался головной убор из перьев, какой обычно одевали куперовские индейцы, когда, потрясая томагавками, выходили на тропу войны.
Нечего и говорить, что она была осыпана царственными драгоценностями, которые хранила в большой трехкилограммовой банке из-под маринованной салаки. Она научилась подходить к старому магу не сгибая колен, что придавало ее походке очаровательную торжественность, столь необходимую для совершения даже самого маленького чуда.
Инга Федоровна с особым эстрадным шиком подавала своему старику волшебные аксессуары: ларцы с двойным дном, металлические кольца, взрывающиеся сигары, веера, цепи, игральные карты, платки, цилиндры и безропотную утку Элеонору, которая, как и все утки, обладала счастливой способностью «складываться», что давало возможность прятать ее в самые неожиданные и укромные уголки аппаратуры.
Днем Инга Федоровна подготавливала реквизит, чистила аппаратуру, репетировала. Она тренировалась в пальмировке — умении держать монету в открытой руке, зажав ее в ладони, в филировании — незаметной подмене карт — и многом другом. Короче, Инга Федоровна была увлечена новой, своеобразной работой. Быть может, впервые в жизни она с удивлением узнала, что не только вещи могут приносить радость.
Сольди вернулся с Самарским. Гитарист с видом знатока — участника пушного аукциона осмотрел шубку.
— Покрышка стоящая! — определил он. — Такие шубки являются модницам только в праздничных сновидениях!
— С Тимофеевке ее не продашь, — заметила Инга Федоровна.
— Напрасно так думаете. Прежде чем повезти вас сюда, я собрал кое-какую информацию.
Он вынул записную книжку и вслух прочел:
— Тимофеевка. Три тысячи жителей. Колхоз «Красный партизан». Зажиточность: восемь миллионов рублей дохода. Общественное пользование: свиньи, овцы, крупный рогатый скот. Личные библиотеки, автомашины, мотоциклы. Тяга к культуре. Знатные люди: профессор Славинов — селекционер, заслуженный фельдшер Мясоедов…»
— Зачем вам знатные люди? — удивилась Инга Федоровна.
— Для отзывов! Отзыв, подписанный знатным человеком, — эстрадная валюта. Читаем дальше: «Заслуженная учительница Гурова, свиновод Корж…»
— Постойте! Корж? Я знаю его! — воскликнула Инга Федоровна. — Он хотел купить в Москве такую шубку!
— Тогда не будем медлить! Трубите большой торговый поход!
У Афанасия Коржа была хорошая память на лица. Он сразу узнал Ингу Федоровну.
«Только этой придурковатой дамочки-трясогузки здесь не хватает, — подумал свиновод. — Видать, командированная. Приехала цифры собирать».
— Вы, часом, не на ферму? — спросил Корж.
— Свиньи ее интересуют лишь после кулинарной обработки, — пошутил Илюша, прижимая к груди нейлоновую шубку, завернутую в газету. — Мы в данный момент по торговой части.
— Работаете от разъездной лавки или универмага на колесах? Как у нас пишут в газетах, магазин пришел в дом?
— Мы не от магазина. Мы от себя, — пояснил Самарский.
— Частная торговая самодеятельность?
— Что-то в этом роде.
— Тогда, извините, придется искать другого покупателя.
— Такой вы принципиальный?
— Такой я принципиальный.
— Так вы же не знаете, что мы предлагаем.
— Из-под полы не покупаю. Мне магазинов хватает.
— Илюша, разверни газету! — попросила Инга Федоровна.
Солист-гитарист выхватил из газеты шубку.
— Узнаете? — спросила Инга Федоровна.
— Та самая! — подтвердил Корж.
— Вот мы ее и продаем.
