испарился, словно мираж или приведение. В какой момент он успел уйти так бесшумно и незаметно? И главное, почему? Может, его планы неожиданно изменились?
– Хорошая прическа! – похвалил белобрысый и смачно плюнул себе под ноги.
Отступив на шаг, Мэй провел ладонью по обесцвеченным волосам. В подворотне появились еще трое ребят. Двое парней и девчонка в платье наподобие того, что Бен видел на Джизбелле из квартиры Шестерни, только у этого живот был чуть поменьше, а подол чуть подлиннее.
– Из каких ты мест, мастер? – поинтересовался белобрысый. – Я тебя здесь раньше не видел.
– Я не местный. – Бен отступил еще на шаг. – Был тут у друзей.
– Ковярка, Червяк, – сказал остановившийся слева вышитый френч, – плека да свой манфер? Да?
Слова были произнесены на черном трэче с легким местечковым акцентом. «А если у него и вправду здесь друзья? Может получиться неудобно», – бездумно перевел Бенджамиль.
– Худля суй? Гон, в фарсунку! Халид начу сар, а Поршень ва ступу ломы в медь, на хата клатцы! – ответил белобрысый Червяк.
«Чего ссышь? Сразу видно, что врет! Халид нам за чужого ничего не скажет, а Поршень вчера ногу сломал, он вообще дома лежит!» – понял Бенджамиль, и у него нехорошо засосало под ложечкой.
– Поршень поршень ломы (Поршень сломал поршень), – хихикнул низенький в желтом.
– Натопы хафай, отпуда мне (Хорошие ботинки, чур, мои), – без всякого выражения проговорил парень в сюртуке, глядя на Беновы ноги.
– Натопы нами! Не студна вам ковяр! Да сектар мади манфер! (Эти ботинки мои! Возьмете их – будут неприятности! У меня есть друзья в вашем секторе!) – отчаянно заявил Бенджамиль, стараясь, чтобы голос звучал как можно решительней.
Обалдевшие подростки застыли на месте. Потом тот, которого звали Червяком, крикнул:
– Это крыса! Легавая крыса! Туба ду, манфы! Бей его, суку!
Он быстро выдернул обе руки из рукавов. Два тонких лезвия скользнули вперед, словно змеиные жала. Длиннополый сюртук апатично потянул из-за пазухи обрезок металлической трубы, забренчав, развернулась тяжелая цепь от инерпеда, девчонка с торчащим вперед животом страшно оскалила малиновые зубы. И тогда Бен побежал.
Аль-найковские связки позволили ему совершить невероятный, противоречащий всем законам физики прыжок. Коротышка в вышитом френче столкнулся с парнем в белой каскетке. Длиннополый сюртук, взмахнув трубой, кинулся справа, поскользнулся и кубарем полетел по асфальту.
Никогда еще Бенджамиль не бегал так быстро, как нынешним утром. В одну секунду он пролетел неширокий двор, стремясь к арке проезда на той стороне замкнутого колодца. Но маленькие твари уже сообразили, куда торопится их жертва. Двое мальчишек с трубами метнулись ему наперерез, перекрывая единственный путь к спасению. Бенджамиль понял, что не успевает, и кинулся к двери ближайшего подъезда. «Если закрыто – я пропал», – вертелась в голове жуткая мысль, и спина покрывалась холодной испариной. Взвизгнув несмазанными петлями, старая железная дверь распахнулась, Бен нырнул в подъезд и, не останавливаясь ни на секунду, побежал вверх по лестнице. Каким-то уголком, самым краем сознания он понимал, что стучаться в квартиры скорее всего бесполезно, но, может быть, наверху есть лаз на чердак. Оттуда на крышу. А что дальше? Что дальше, он пока не думал.
Лестничную клетку шестого этажа перегораживала решетка из толстой арматуры. Положительно Бенджамилю сегодня везло – дверца в решетке была чуть приоткрыта. Снизу уже топали азартные преследователи. Надеясь неизвестно на что, Бенджамиль прикрыл за собой дверку, и… О чудо! Замок с тихим жужжанием закрылся. Не дожидаясь погони, Бен пробежал четыре лестничных марша и оказался на последнем этаже. Люка на чердак не было…
Двумя этажами ниже задергали и затрясли решетку. Бенджамиль отступил в глубь лестничной площадки и прислонился спиной к простенку между дверьми. Снизу орали то на трэче, то на цивильном. «Пропал!» – подумал Бен. Ему захотелось плакать.
Углы лестничной площадки тонули в полумраке, окошки с выбитыми стеклами были вкривь и вкось забиты пластиковыми щитами. А если попытаться оторвать щит?
Молодые трэчеры на шестом этаже перестали орать и колотить по решетке трубами. Бенджамиль прислушался.
– Может, он туда и не поднимался? Закрыто же, – сказал девчачий голос.
– А куда делся, хабаля?! (Это, похоже, Червяк.)
– Давай по дверям провальнемся?
– Дурак! Это дом Халида. Будешь здесь хозяйничать, он тебе яйца отрежет. Да и мне тоже.
– Буцца во всем виноват! – заявил бойкий ехидный голос.
– С какого хера? – подозрительно спросил Буцца.
– С такого, что если бы ты не асфальт брюхом тер, а трубой легавого достал, мы бы его еще там умудохали! – подтвердил Червяк. – Чего ты завалился?
– Насрал там кто-то на углу… целую кучу, – равнодушно отозвался Буцца, – а я втюхался…
Вся компания залилась веселым гоготом. Когда взрыв безудержного веселья немного утих, ехидный голосок вдруг проблеял:
– Смотрите, обмылки! А здесь на стенке код нацарапан!
«Вот и все», – подумал Бен.
Он слышал, как грохнула решетка…
Дальнейшее происходило будто в диковинном сне. Дверь в квартиру номер двести семнадцать тихонько приоткрылась, цепкие пальцы ухватили Бена за воротник френча и втащили в темноту коридора. Бенджамиль слабо дернулся, но кто-то невидимый настойчиво притиснул его спиной к стенке, зажав готовый кричать рот горячей сухой ладошкой. Темнота перед глазами молодого человека дважды перевернулась вверх тормашками, ноги подкосились, и Бенджамиль Френсис Мэй потерял сознание.
Глава 11
Жиденький, подкрашенный розовым свет с натугой сочился через плотные лиловые занавески. Бенджамиль лежал на кровати в своей маленькой спальне и сквозь полуприкрытые ресницы смотрел на потолочный светильник. Светильник, купленный еще в позапрошлом году, представлял из себя цилиндрическую лампу с кожухом, окруженную восемью фонариками на восьми изогнутых ножках. С виду – простенько, но с три-М-эффектом: когда кожух раздвигается, вокруг лампы начинают роиться насекомые. Если сидеть тихо, то можно даже услышать мерное постукивание крыльев о прозрачный корпус. Правда, через полгода после покупки в светильнике что-то сломалось, и теперь толстые мохнатые бабочки стучались о стекло совершенно бесшумно.
Бенджамиль слегка скосил глаза на окно. Воскресное утро, в отличие от субботнего, имеет чуточку горьковатый привкус. Но не стоит быть привередливым, когда впереди еще целый выходной. Бен сладко улыбнулся и попробовал вспомнить, когда он успел сменить желтые шторы на лиловые. Перед его мысленным взором почему-то всплыл вишнево-красный прыгун мастера Ху-Ху, потом грязный бетонный пол и жухлые лепестки красного платья… «Господи! – подумал Бен. – Какой скверный сон».
Кто-то осторожно присел на краешек постели… Ирэн? Наверняка Ирэн! Кто, кроме Ирэн, может в такой час ходить по его квартире? «Проснись, раззява! – вкрадчиво произнес чужой голос в голове Бенджамиля. – Не далее как вчера Ирина фон Гирш прислала тебе уведомление о разводе». Бенджамиля прошиб озноб. Стало невыносимо страшно и тоскливо, так страшно, что захотелось кричать. Но тут кровать слабо скрипнула, и Бен с облегчением догадался, что сон продолжается, что это всего-навсего новая серия. «Я сплю, – подумал Бен, – и в новом сне вспоминаю про сон старый. Я твердо знаю, что оба сна исчезнут, как только я открою глаза». Ему сразу же жутко захотелось взглянуть, кто в новом сне присел на его кровать, но он никак не решался открыть глаза, наоборот, он еще плотнее смежил веки, оставив совсем узенькие щелочки.
Смутная тень появилась на самой периферии зрения. Теплые кончики пальцев коснулись лба Бенджамиля. От ладони исходил еле различимый аромат незнакомых специй. Тень тихонько вздохнула и наклонилась ближе. Бен почувствовал, как нежные губы прижались чуть выше его правой брови. Он вздрогнул и открыл глаза.
Прямо перед ним в розовом полумраке светилось лицо молодой женщины. Бенджамиль не очень хорошо представлял себе, как выглядят ангелы Господни, но это точно был ангел. Темная волна чуть вьющихся
