В вечер свадьбы я выскользнул во двор и просидел там некоторое время, прислушиваясь к звукам старой анатолийской песни, которые доносились из дома вперемежку с чьими-то восклицаниями, смехом, разговорами. Женщины пели на своей половине. Меня заинтересовали слова этой песни. Почему женщины в день свадьбы всегда поют печальные песни?
Суфии сравнивают свадьбу со смертью и празднуют день смерти как день единения с Богом. Женщины тоже связывают свадьбу со смертью, хотя и совсем по другим причинам. Даже если свадьба для них счастливое событие, они все равно печалятся. В свадебной церемонии звучит плач по девственнице, которой скоро предстоит стать женой и матерью.
После ухода гостей я вернулся в дом и стал медитировать в одиночестве. Потом отправился в спальню, где меня ждала Кимья. Она сидела на кровати в белом одеянии, расшитом золотыми нитями. Ее волосы были заплетены во множество косичек, каждую из которых украшала бусинка. Разглядеть ее лицо я не мог, так как оно было закрыто непроницаемой красной тканью. Другого света, кроме света горящей свечи около окна, в комнате не было. Бархатная ткань завешивала зеркало на стене, так как считалось плохой приметой, если молодая жена увидит ночью свое отражение. Возле кровати я заметил гранат и нож, чтобы мы вместе съели спелый фрукт и нарожали множество детишек.
Керра заранее рассказала мне все о местных обычаях, напомнив даже о том, что невесте следует подарить ожерелье с золотыми монетами, прежде чем снять кружевную накидку с ее головы. Но у меня отродясь не было золотых монет, а «дарить» ей одолженные монеты мне не хотелось. Так что, открыв лицо Кимьи, я вручил ей всего лишь черепаховый гребень и поцеловал в губы. Она улыбнулась. На секунду меня одолела робость, словно я был мальчишкой.
— Ты прекрасна, — сказал я.
Кимья покраснела. Потом она выпрямилась, изо всех сил стараясь выглядеть более спокойной и опытной, чем была на самом деле.
— Теперь я твоя жена.
Она показала на красивый ковер, лежавший на полу, который она сама соткала с превеликой тщательностью как часть своего приданого. Буйные контрастные цвета. Едва увидев его, я понял, что каждый узелок в нем говорит обо мне. Кимья ткала свою мечту.
Я еще раз поцеловал ее. От ее теплых губ исходило желание, сотрясшее все мое тело. От Кимьи пахло жасмином и полевыми цветами. Улегшись с ней рядом, я вдохнул ее запах и коснулся маленьких, твердых грудей. Все, чего я хотел, это войти в нее и забыться навсегда. А она раскрывалась передо мной, как розовый бутон раскрывается перед дождем.
Я отшатнулся:
— Извини, Кимья, не могу.
Она замерла, словно перестав дышать. Я не мог вынести разочарования в ее глазах и спрыгнул с кровати:
— Мне надо идти.
— Ты не можешь сейчас уйти, — произнесла Кимья упавшим голосом. — Что подумают люди, если ты уйдешь? Они решат, что свадьба не состоялась. И обвинят в этом меня.
— Ты о чем? — шепотом спросил я, уже зная ответ. Отведя взгляд, Кимья произнесла нечто нечленораздельное, но потом взяла себя в руки и четко проговорила каждое слово:
— Они подумают, что я не девственница. И мне придется жить с этим позором.
У меня кровь вскипела в жилах от человеческой несправедливости, которая не имела ничего общего с гармонией, созданной Богом.
— Чепуха. Пусть люди занимаются своими делами, — возразил я, отлично понимая, что Кимья права.
Быстрым движением я схватил нож, лежавший около граната. На лице Кимьи сначала появился ужас, который вскоре исчез, словно она осознала печальное положение вещей и смирилась с ним. Не медля, я разрезал левую ладонь, и из раны на простыню закапала кровь, растекаясь темно-красными пятнами.
— Дай им простыню. Этим ты заткнешь им рты, и твое имя останется чистым, каким оно и должно быть.
— Пожалуйста, подожди. Не уходи, — умоляла Кимья. — Я же твоя жена.
В это мгновение мне стало ясно, какую ужасную ошибку я совершил, женившись на ней. Когда я вышел из комнаты, а потом и из дома в ночь, у меня раскалывалась голова от боли. Мужчина, подобный мне, не должен жениться. Я не создан для семейных обязанностей. Теперь это было мне ясно, как никогда. Однако цена, заплаченная за эту ясность, оказалась непомерно высока.
У меня появилось неодолимое желание бежать подальше, и не только из этого дома и этого города, от этой женитьбы, но и от своего собственного тела. Однако мысль, что утром я увижусь с Руми, удержала меня. Я не мог еще раз бросить его.
Я попал в западню.
Аладдин
Я не сомневался, что мне еще придется горько пожалеть о своем решении, но я молчал и ни разу не возразил против этой свадьбы. Однако в тот день, когда Кимья должна была стать женой Шамса, я проснулся с такой болью, какой мне еще не приходилось испытывать. Сидя на постели, я так жадно дышал, как будто чуть было не утонул. Наконец, когда я смог дышать нормально, я осознал, что я больше не сын своего отца.
У меня не было матери — теперь не стало и отца. И брата. Не стало и Кимьи. Я один на всем белом свете. За ночь исчезло то, что еще оставалось от почтения сына к отцу. Кимья была ему почти родной дочерью. Я думал, он любит ее. Однако оказалось, что любит он только Шамса Тебризи. Как он мог выдать Кимью замуж за этого человека? Любому понятно, что из Шамса не получится хороший муж. Чем дольше я размышлял об этом, тем понятнее мне становилось, что женитьба на Кимье должна была просто-напросто обеспечить безопасность Шамса, и ради этого мой отец пожертвовал счастьем Кимьи — и моим тоже.
Весь день я гнал от себя эти мысли, наблюдая за приготовлениями к важному событию. Дом блестел чистотой, предназначенная молодоженам спальня была вымыта и полита розовой водой, чтобы держать подальше злых духов. А как насчет главного зла? Когда они собираются изгнать Шамса?
К вечеру я уже не мог выносить домашнюю суету. Решив не присутствовать на торжестве, которое наверняка стало бы для меня пыткой, я направился к входной двери.
— Подожди, Аладдин! Куда ты собрался? — остановил меня громкий, звонкий голос брата.
— Побуду пока у Иршада, — не оборачиваясь, ответил я.
— Ты сошел с ума? А как же свадьба? Если отец узнает, он очень огорчится! Это разобьет ему сердце!
Я чувствовал, как внутри меня поднимается волна ярости.
— А как насчет сердец, которые разбивает он?
— Ты о чем?
— А ты не понимаешь? Наш отец организовал эту свадьбу, чтобы доставить удовольствие Шамсу и предотвратить его возможный побег. Он преподнес ему Кимью на серебряном подносе.
Брату явно стало не по себе, и он поджал губы.
— Я понимаю, что ты хочешь сказать, но ты не прав. Тебе кажется, что Кимью насильно выдают замуж, но ведь она сама захотела стать женой Шамса.
— Как будто у нее был выбор, — возразил я.
