авторитета Алмазяна, который в ближайшие дни будет объявлен в федеральный розыск. Есть основания полагать, что он причастен к контрабанде ядерных материалов и веществ или что-то в этом роде.
— Что-то в этом роде? — ухмыльнулся человек в сером костюма. — Ну-ну, продолжайте.
Эта высокомерная манера общения раздражала Короткова. По службе ему приходилось несколько раз сталкиваться с комитетчиками, и всегда он испытывал на себе это отношение — пренебрежительная, надменная. Казалось бы, милиция и госбезопасность — птенцы одного гнезда, и у тех, и у других Феликс на стенах в самых высоких кабинетах, но время сделало свое дело — милиция стала чем-то вроде отстойника, в котором находились люди второго сорта. А-то, что многие из них точно так же ежедневно рисковали своими жизнями — да кого это волновало? Вот и этот, в сером костюме, во всю демонстрировал ту же самую неприглядную сторону этого странного соперничества…
— Последнее, — огрызнулся майор. — Несколько дней назад было убито два бойца Алмазяна. Экспертиза показала, что они просто светятся от радиации. Нужна аппаратура, чтобы проверить прибор, который находится в багаже гражданина Нежданова.
Фээсбэшник побарабанил пальцами по столу и зачем-то поправил узел галстука, который и так идеально лежал под воротником рубашки. После этого он взял карандаш, лежавший на столе, и подбросил его вверх, ловко поймав. Коротков удивленно поднял брови — это была его привычка! Что, простое совпадение? Или психологический трюк? Но откуда комитетчику знать, что у Короткова точно такая же дурацкая привычка?.. Да нет, просто совпадение.
— А бумажка от вашего начальства у вас есть, товарищ Коротков? — с улыбкой спросил сотрудник органов. — На каком основании мы будем сейчас проводить экспертизу? Чтобы потом этот ваш уголовник на нас в суд подал?
— Бумажки нет, — признался Сергей Иванович. — Но…
— Что но? Что? — повысив голос недовольно чуть не прокричал хозяин кабинета. — Странный вы человек, товарищ Коротков. И просьбы у вас странные. Ей богу. Экспертизу ему подавай! Тут из толпы выведешь, чтобы собачка сумку понюхала — скандал каждый раз такой, что… А вы у меня такое просите. Нет уж. Сделаете документ — милости просим.
Лысенький полковник вскочил со своего стула и попятился к двери, виновато приговаривая:
— Ты уж извини, Петрович, за беспокойство. Я сам не подумал, что без бумажки-то…
— Ничего, ничего, — по-отечески похлопал фээсбэшник полковника по плечу. — Идите.
Выйдя из стеклянных дверей, полковник тут же набросился на Короткова.
— Товарищ майор! Ну что же вы так! Ни документов у вас на арест, ничего нет. Мы с вами таких людей беспокоим. Ну, не хорошо. Не хорошо это все. Давайте-ка сейчас отпускайте своего Нежданова — на самолет он еще успеет, а значит, может, без жалоб все обойдется. А-то ведь сейчас адвокат его приедет — тут уж точно влипнем.
Коротков шел, глядя себе под ноги, и думал о том, что даже если жизнь станет совсем тяжелой и невыносимой, он никогда, никогда не превратится вот в такое существо, которое сейчас шло рядом с ним, что-то лепеча. Неужели все такие? Быть такого не может! Ведь кто-то ловит преступников, пресекает контрабанду. Но когда Нежданов успел всем им сунуть на лапу? Да нет, размышлял следователь, он, конечно, этого успеть не мог. Алика работа. Предупредительный, гаденыш. Все продумал… А, может, внезапно прервал свой ход мыслей Коротков, зря он так на них? Ведь и правда, бумаг у меня нет, а это, по сути, нарушение закона… А полковник просто трусоват, да и место у него такое теплое, что лишний раз идти на риск особого желания не возникает. Да, черт их всех знает…
Они вернулись в отделение, где картина ничуть не изменилась с момента их отбытия. Алик все так же презрительно и брезгливо поглядывал по сторонам, стараясь не встречаться взглядом с присутствующими. Прибор стоял посреди комнаты внутри открытого чемодана.
— Вы свободны, гражданин Нежданов, — объявил полковник. — Просим принять извинения за это недоразумение. Ваш рейс еще не вылетел, так что я бы посоветовал вам поспешить, так как посадка вот- вот закончится.
Нежданов развязно поднялся со стула и остановился возле чемодана. Упаковывать прибор сам он явно не собирался, решив полностью насладится унижением Короткова и Прошина. Прошин посмотрел на своего начальника, и тот, легким кивком указал ему на чемодан. Вздохнув, оперативник сел на корточки и, завернув прибор обратно в материю, закрыл замки.
— Пожалуйста, — протянул он чемодан Алику.
Тот не проронив ни слова, взял багаж в руки и не попрощавшись ни с кем, вышел из кабинета. Как только дверь за ним закрылась, Коротков схватил телефонную трубку и как сумасшедший с бешенной силой принялся колотить по кнопкам, набирая номер. Полковник с Прошиным, которые теперь единственные, кто остался в помещении вместе с майором, удивленно наблюдали за происходящим. Прошин полез за чем-то в карман, но тут Коротков, в два прыжка преодолев пол комнаты, с криком «Нет!» не дал ему это сделать. Прошин застыл в оцепенении. Вернувшись к телефону, Сергей Иванович поднял брошенную на стол трубку и начал быстро давать указания. Закончив, он повернулся к Прошину.
— Ничего не трогай. Вообще ничего. Положи руки на колени ладонями вверх и так и сиди. Минут через пятьдесят приедут наши ребята, сделаю все необходимые анализы. Не уйдут они от нас никуда.
Полковник снова откашлялся и с неподдельным уважением сказал:
— Да, недооценил я тебя, майор. Профессионально работаешь.
Глава 17
— Читаешь? — Солдат заглянул Арту чрез плечо. — Ну вот, почти к самому интересному подбираешься.
— Я уж понял, — ответил Арт, переворачивая страницу.
— Ну, ладно. Не буду тебе мешать. — Солдат хлопнул Арта по плечу и пошел прочь.
Арт с облегчением вздохнул. Теперь он ждал последнего решающего разговора, на котором ему предстоит узнать, какой план по внедрению его в окружение «ядерщиков» разработан руководством Сопротивления. Отчего-то этот момент хотелось оттянуть как можно дольше — сейчас ему удалось достичь хоть какого-то душевного равновесия, когда можно посидеть в Катькиной комнатушке и спокойно почитать. Не сказать, что чтение было из развлекательных, но каждая строчка, написанная Иваном Краевым, придавала Арту еще одну капельку уверенности в своих силах.
«Дневник Ивана Краева
21 марта 1984 года
Эту запись мне удалось сделать спустя неделю после всего случившегося. Я сижу в бомбоубежище, которое находится под зданием школы, построенной еще в пятидесятые годы. Да, они наивные ждали этого ада тогда, все заготовили. И если бы знали те люди, как я им сейчас благодарен. И не я один, а все те, кто сейчас находится здесь рядом со мной. Нас около пятидесяти человек. Есть целые семьи. Есть и одиночки, вроде меня. Причем таких больше. Мы не были в момент Удара (а именно так мы между собой называем все произошедшее) обременены мыслями и сомнениями, которые обычно возникают, если думать начинают две, а то и три головы. Мы приняли решение и спаслись. Но сколько людей осталось там? Об этом пока даже не хочется думать.
Как только я услышал сигнал „атомной тревоги“, я тут же выскочил из дома. К моему удивлению никакого столпотворения или паники на улицах не было — люди, видимо, надеялись, что все обойдется. Не обошлось. Все мысли мои были заняты мыслями о семье — только бы у них хватило соображения укрыться… Но куда? Осознание этого просто парализовало мое сознание. Какие же мы были дураки! Я своими руками обрек свою семью на гибель! Где они в деревне укроются от волны? В погребе?…
Казня себя и ощущая полную беспомощность, я бежал по улице, а в ушах гудела сирена, которая без остановки посылала в обреченное пространство вечернего города сигнал о скорой гибели всего живого.
На школу я набрел случайно. Просто добежал до здания, которое чисто внешне показалось мне наиболее крепким — вокруг были сплошные панельные пятиэтажки. И я не просчитался. Впереди меня ковылял старик, который, как я понял, направлялся туда же.
