Господь — Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться:
Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою…
Глаза Самсона были закрыты. Может быть, он вспоминал друзей и врагов, чьи жизни оборвались под землей. Когда мы оказались за порогом хижины, он поднял глаза к небу и стал упрекать Господа. Затем Самсон прижал Библию к лицу и заплакал.
На следующее утро жители деревни встали задолго до начала работы, и траурная процессия отправилась за пределы деревни. Большинство старателей были закутаны в накидки, защищавшие от утренней прохлады. Головы людей были опущены, лица печальны. Ной повел процессию к месту, расположенному примерно в миле к югу от прииска. Мы брели рядом с ним. Позади нас на носилках несли тело Ади, за которым шли мать, отец и их близкие друзья.
Могилу вырыли в красной, цвета кирпича почве, подальше от золотоносной жилы. Тело положили в яму и без особых церемоний засыпали землей. В это время первый луч зари окрасил небо в сине-стальной цвет.
К семи часам работа на прииске вновь кипела. Лотки золотоносной породы совершали свой путь наверх, а лабиринт узких туннелей заполнился малолетними рабочими. Юного старателя больше не было в живых, но никто не останавливался, чтобы вспомнить о нем. Размышление — это роскошь, для которой требуется время и альтернативы.
К вечеру на извилистой дороге, ведущей к поселку старателей, показался автомобиль. Рев мотора был слышен на расстоянии мили. Старателям не было нужды смотреть на дорогу — они знали, что это за машина. Автомобиль принадлежал местному чиновнику. Он откуда-то узнал, что здесь погиб человек, и приехал документально зафиксировать обстоятельства смерти.
Ной попросил меня как можно быстрее бежать в его хижину. Интереснее мертвого старателя для чиновника может быть только иностранец. Я спрятался в доме Ноя, а Самсон сновал туда-сюда, рассказывая мне обо всем, что происходит. Чиновник допрашивал родителей Ади и убеждал их поехать в Шакисо, чтобы составить официальный отчет. Это совсем не входило в их намерения.
— Если правительство знает об этом и других незаконных приисках, — спросил я, — почему власти не закроют их?
Самсон хитро подмигнул.
— Они зарабатывают на этих приисках деньги. Скупают почти все золото и перепродают с огромной прибылью. Чтобы остановить добычу золота, нужно послать сюда всю армию, а так они, по крайней мере, забирают львиную долю прибыли.
Тем не менее я обнаружил, что старатели прекрасно осведомлены о мировых ценах на золото. По этой причине они продавали чиновникам лишь часть своей добычи.
— Если станет известно, сколько золота добывается из этой жилы, — объяснил Самсон, — правительству ничего не останется делать, как национализировать прииски. Но тогда им придется столкнуться с восстанием.
В воздухе уже запахло бунтом. Самсон рассказал, что сотни старателей покинули котлован и собрались вокруг чиновника. Я услышал громкие голоса, затем крики, а затем звук заводящегося двигателя.
— А как он узнал о том, что здесь кто-то умер? — спросил я Ноя, когда тот вернулся из своей шахты.
— Здесь полно соглядатаев, — ответил он. — Странно, что они не выдали вас.
После этих слов Ноя я понял, что старатели настроены дружелюбно. Они проявляли максимум вежливости, на какую только были способны, а некоторые даже предлагали показать мне окрестности ночью или приглашали за стол.
— Будьте осторожны, — предупредил Ной. — Возможно, они хотят вас убить или ограбить.
— Америка, — согласно кивнул Самсон.
— Прилавок на рынке?
Ной нахмурился.
— Нет, страна
Как и все жители Эфиопии, старатели строили грандиозные планы, кульминацией которых являлось их переселение в Соединенные Штаты. Все остальные страны казались им недостаточно хороши — ни одна из них не могла сравниться с Америкой. Я пробыл в Эфиопии совсем недолго, но уже десятки людей обращались ко мне с вопросом, как получить американскую визу. Я даже слышал об агентах, которые брали баснословные деньги за разработку наиболее подходящего маршрута через Атлантику.
Ной указал на мужчину, который раскачивался в кресле-качалке возле одной из хижин.
— Вон тот человек, — сказал он, — специалист по Америке.
У Дауи была круглая, похожая на дыню голова, примостившаяся прямо на широких плечах без какого-либо намека на шею. Его ладони были розовыми и гладкими, как щеки прекрасной принцессы. Он явно никогда не спускался в шахту или котлован. Дауи громко смеялся по любому поводу, и я спросил у него, почему он все время пребывает в хорошем настроении.
— Мы, амхари, счастливый народ.
— А как лучше всего попасть в Америку?
Дауи перестал смеяться и склонил голову.
Единственное, над чем он никогда не смеялся, — это его бизнес.
— Сегодня труднее получить статус беженца, — сказал он, — но есть много других способов попасть туда. Можно ехать через другую страну, например, Германию, Францию или Британию. Можно назваться священником и получить деньги на поездку от христианских организаций, а можно объявить себя евреем и поехать через Израиль. Есть еще маршрут, через Мексику; нужно лишь переправиться через реку… — Он на мгновение умолк, вспоминая ее название. — Рио-Гранде, они называют ее Рио-Гранде. В это время года она мелеет. Но лучший способ попасть в Америку, — он повел плечами, — добыть паспорт иностранца.
Я был поражен обширными познаниями Дауи, и чем дольше мы беседовали, тем больше я удивлялся. Он мог ответить почти на все вопросы. Наконец я спросил, какой американский город ему нравится больше всего.
На лице Дауи отразилось изумление, а затем он расхохотался. Ной и Самсон буквально бились в истерике от смеха. Успокоившись, все трое посмотрели на меня, как на сумасшедшего.
— Он никогда не был в Америке, — сказал Ной.
После встречи с Дауи я с опаской ходил по деревне, терзаемый паранойей. Если я исчезну, а моим паспортом завладеет молодой эфиоп, то на раскрытие преступления уйдут месяцы или даже годы. Я рассказал Самсону о своих страхах и запретил ему отходить от меня даже ночью — особенно ночью. Мои сны были переполнены бандами старателей, которые отбирали у меня паспорт и перерезали мне горло. Затем они начинали драться друг с другом — наградой служил мой паспорт и возможность уехать в Америку.
Проснувшись следующим утром, я обнаружил, что в ногах моего спального мешка сидит Дауи. Он сказал, что ночью ему в голову пришла одна идея. Я должен выступить перед старателями с кратким рассказом об Америке. Как человек, несколько раз имевший дело с иммиграционной службой США, я должен знать, как преодолеть все барьеры.
Жизнь на золотых приисках была приятной — если тебе не приходится добывать золото.
Здесь царила атмосфера опасности, уравновешиваемой соблазном мгновенно разбогатеть. Это место напоминало огромное казино. Деньги, которые зарабатывались общими усилиями, делились поровну, но тому, кто находил крупный самородок, разрешалось оставить его себе. Не знаю, осознавали ли это старатели, но такая система поощряла трудолюбие. Основная проблема состояла в том, что большинство были не в силах бросить старательство — независимо от того, сколько золота они нашли.
Все, с кем я беседовал, клялись, что уедут отсюда, как только найдут достаточно большой самородок, но я знал, что это ложь. Старатели привыкли к образу жизни азартных игроков. Ничто не могло столкнуть их
