друг другу можно ли?
Красноречие Звонского подавляло, и связываться с ним явно не имело смысла. Будушкин закивал, давая понять, что разделяет глубокие сомнения поэта. Заметив, что беседа угасает, Никодим раскрыл было рот, но осекся под взглядом жены, осознав неуместность всего, что он мог сейчас сказать.
— О чем вы толкуете, — подала голос сама Диана Лукинична, — какой там контакт с пришельцами, когда с домоуправом не сговоришься. Если бы не любезность Гаврилы Никитича, — хозяйка ласково улыбнулась слесарю, — так бы и жили без ванной.
— Ну, это не имеет отношения к разговору, — рискнул возразить ее супруг.
— Ах, не скажите, Никодим Лукьянович, — вступилась же на Дубилова, директора школы. — У нас ведь тоже просьба к Гавриле Никитичу. Придете, дружок? — Она заискивающе потрогала слесаря за рукав.
— Отчего же! — бодро отозвался тот. — Как говорится, контакт есть контакт!
— Путь к контакту лежит через контракт, — сострил Сарафаненко, гитарист.
— Вы всерьез отрицаете возможность взаимопонимания с инопланетчиками? — спросил Дубилов, не позволяя себе поддаться общему легкому настроению. Строго глядя поверх очков в глаза Звонскому, учитель добавил: — Это ведь, знаете, не совсем отвечает диалектическому материализму.
— Давайте-ка, друзья, посмотрим телевизор! — вскочил Лутохин. — Как раз захватим конец программы «Время», узнаем, какая завтра погода.
— А у меня свежий кофе готов. Вам подлить, Митрофан? — обратилась хозяйка к Дубилову.
Гости дружно уставились в голубой экран.
— Вторгшаяся из Арктики волна холодного воздуха, — говорила симпатичная прогнозерша, — столкнулась с мощным встречным потоком. Образовался циклон необычной силы, столбик ртути опустился ниже черты 40 градусов. Последний раз такое случилось 120 лет назад…
— Домой нам теперь не добраться, примем конец свой в урагане, согревая напоследок друг друга! — воскликнул Сарафаненко.
— Оставайтесь у нас, места хватит, — радушно пригласил Никодим.
— Нет уж, не стану доставлять хлопот, да и до работы отсюда далековато.
— Завтра суббота.
— Подумать только, такая холодина! Что с природой творится…
— Я вот читал…
— Оставьте, природа как природа.
— Смотрите! Смотрите!
Все замолкли. На экране действительно происходили странные вещи. Чья-то ладонь легла на руку диктору, сообщавшему-что программа «Время» кончилась и зрители могут посмотреть очередные передачи. Он попытался высвободиться, но безуспешно. Мелькнуло растерянное лицо второго диктора, изображение на секунду потеряло устойчивость, размылось, заплясало, а потом в кадре появился незнакомый мужчина.
— Прошу не паниковать и спокойно выслушать мою информацию, — заявил он высоким, почти женским голосом. У него были бархатные черные глаза и мушкетерские усики. — Я — марсианин. Да, да, не удивляйтесь и не думайте, что я вас мистифицирую. Конечно, у меня совсем иная природная внешность. Не имеет значения какая. Важно, что мы научились принимать облик землян и находимся среди вас, не опасаясь вызвать подозрений. Наших людей здесь, на Земле, не так много, но они есть практически во всех странах и крупных городах.
Теперь я скажу о том, что наверняка волнует вас больше всего. Что нам надо, с чем мы пришли? Будьте покойны: у нас нет намерения покорить вас, хотя достигнутый нашим обществом уровень техники легко позволил бы сделать это. Мы хотим лишь изучить вас и вашу планету. Если окажется возможным, используем энергетические ресурсы Земли, чтобы пополнить иссякающие источники энергии на Марсе. В этом случае мы не станем грабить вас и найдем способ щедро расплатиться.
Вы спросите, почему мы не пришли к вам в открытую? И в то же время почему понадобилось сообщать о нашем присутствии? Я отвечу…
Но Лутохин и его гости так и не услышали в тот вечер ответов на эти вопросы. Внезапно погас свет, лицо марсианина, растянувшись в линейку, отчего он, казалось, ухмыльнулся, исчезло.
Несколько секунд все сидели как завороженные. Потом Никодим кинулся к окну, крикнул:
— У всех погас. Надо же, в такой момент!
Он пошел звонить на станцию, дознаваться, в чем дело. Хозяйка принесла свечу. Компания начала приходить в себя.
— Поразительно! — сказал Звонский. — Рассуждаем, рассуждаем, а когда это наконец случается, не хотим верить.
— Вы всерьез? — спросил Сарафаненко дрогнувшим голосом.
— А вы что, сами не видели? — вступился Дубилов. — Теперь они нам покажут!
— Но позвольте, марсианин ведь сказал, что у них нет дурных намерений, — робко возразил Будушкин.
— Не будьте ослом, — грубо сказал Дубилов, — с добрым делом в чужой дом тайком не пробираются.
Вбежал Лутохин и сообщил, что телефон не работает, а света, насколько можно судить по поднявшемуся вокруг переполоху, нет во всем городе.
— Не понимаю, чего мы сидим? — вскочил вдруг Дубилов.
— А что?
— Надо принимать меры.
— О чем вы? — спросил Будушкин.
— Среди нас марсиане. Их следует выловить, и без промедления.
— Как вы собираетесь это сделать? — осведомился Звонский.
— Пока не знаю. Знаю, что надо браться тотчас.
— Тогда беритесь. Прямо здесь советую и начать. Вам ведь, без сомнения, известно, чем пахнут марсиане, так вам и бояться нечего.
— Друзья, друзья, успокойтесь, прошу вас! — взывал Никодим.
Звонский и Дубилов стаяли друг перед другом в позе изготовившихся к бою петухов. Слесарь Гаврила Никитич собирался разнять, если все-таки начнут, во что он, зная эту публику, в глубине души не верил. Жена Дубилова повисла на своем муже, а Диана — на Звонском. Сарафаненко исчез. Будушкин пробирался к выходу.
ДЕРЖИ МАРСИАНИНА!
Гражданин Гудаутов сошел с поезда дальнего следования и прошествовал в вокзальный ресторан, пребывая в отличном расположении духа. Он с энтузиазмом насвистывал популярную песенку:
Слова эти находили живейший отклик в его душе, поскольку Гудаутов действительно жил каждый раз, как в последний. Во всяком случае, перед очередной отсидкой.
Гудаутова впервые назвали гражданином много лет назад, когда председатель райсовета вручил ему паспорт, а родня и местная общественность сердечно поздравили с приобретением широкого круга
