– Скоро мы вернемся за грузом, – расслышал он слова Бурна, вполголоса сказанные водителю.
«БРИТАНСКИЕ ДРОЧИЛЫ, ХОТИТЕ МИРА – ГОТОВЬТЕСЬ К ВОЙНЕ» – гласила белая надпись на стене дома при въезде в центр города. В Белфасте нормальная жизнь и насилие каким-то образом уживались бок о бок, не мешая друг другу.
Пабы на Виктория-стрит были полны народу, миновали отель «Европа», в котором взрывы устраивались чаще, чем в любом другом здании города, по Донегал-стрит выехали на Протестант-Крамлин-роуд. За больницей «Матер Инфирморум» машина свернула направо к Гирдвуд-парку, небольшому району, застроенному в основном домами с террасами. Наконец остановились у дома на углу. Бурн, а за ним все остальные вышли из машины. Водитель направился к дому, что-то в нем показалось Маршаллу знакомым.
– Отведи машину, – сказал Бурн жокею. – И спасибо за самолет.
Маршалл последовал за Бурном. Укрепленную дверь открыли двое мужчин с автоматическими винтовками, и он вошел в эту Белфастскую крепость.
Внутри он увидел поднимающегося по лестнице шофера, тот обернулся, снял шарф и кепку. Прежде чем он заговорил, Маршалл узнал его жестокую усмешку.
– Какого черта ты тут делаешь, Маршалл? – спросил Техасец.
– А ты уж, конечно, везде поспеваешь, – проворчал Маршалл. В горле запершило, и он закашлял.
– Ты его знаешь? – удивился Бурн.
– Да. Он из УБН.
– Ах ты дерьмо, сука! – закричал Бурн и тыльной стороной ладони ударил Маршалла по лицу. Прежде чем тот успел отреагировать, двое охранников приставили автоматы к его груди.
– Отставить. – Техасец приблизился. – Я хочу знать, что ему здесь надо. – Он направился в гостиную. – Приведите его.
Под дулами автоматов Маршалл последовал за Техасцем. Бурн вошел за ними. Комната тянулась во всю длину террасы и через дверь соединялась со следующим домом. Маршалл предположил, что все дома квартала, словно лабиринт, сообщались друг с другом, и в случае появления сил безопасности обитателям не составляло труда скрыться. В гостиной со скучающим видом сидели две женщины и лохматый молодой человек. Техасец жестом велел им выйти, и они безропотно подчинились. Маршалл определил, что они латиноамериканцы, возможно, колумбийцы.
– Я велел вам не показываться, – сказал Техасец молодому человеку по-испански.
Тот пожал плечами и легонько подтолкнул женщин к выходу из комнаты.
– Нам следует поторопиться, – произнес он, тоже по-испански. – Иначе дома у нас могут быть неприятности. Нам совсем ни к чему, чтобы об этом пронюхало УБН.
Молодой человек вышел.
– Он чист? – спросил Техасец.
– Да, – ответил Бурн.
– Ты его обыскивал?
– Нет.
– Так обыщи. Ничего не принимай на веру.
Бурн ощупал Маршалла, затем, дав волю гневу, ударил его в пах с такой силой, что тот упал на пол.
– Я сказал, отставить! – крикнул Техасец. – Вставай, Маршалл. – Тот с трудом поднялся на ноги. Он толкнул Маршалла в кресло. – Лучше скажи, что ты тут делаешь?
– У меня дела с ними, а не с тобой.
– Ошибаешься. Это моя игра.
– Ты ведь из Кали, верно?
– Все-то ты знаешь. А кто же теперь ты? Все еще УБН? Занялся частным промыслом? Или уже связался с Медельином?
– Я сам по себе.
– Хорош пиздеть. А то я тебя не знаю.
– Пошел ты на...
– А ты меня не посылай. Ты, между прочим, на волосок от смерти.
– Ничего подобного.
– Почему же?
– Потому что если ты ошибешься и рынок окажется наводнен нашими поставками, то все ваши вложения накрылись. И твои колумбийские друзья этого не одобрят.
Техасец не придал значения его словам, но догадался, что Маршалл понимает по-испански.
– С чего ты вдруг решил действовать сам по себе?
– Потому что погиб мой партнер, а никто и пальцем не пошевелил, чтобы расследовать это дело.
– Тот самый Ронейн из Мехико?
