Дмитрия дать княжичу ярлык, «когда сам придет». Прельстился, однако, дарами Суздальца, отдал ему ярлык на великое владимирское княжение, Переяславль и все волости к этим городам. Суздалец выпросил у хана ордынскую тысячу, с охотой пошел его ставить великим князем ханский посол и темник Ирынчей.
Во Владимир явился Суздалец белым днем, с ордынцами, внезапно. Митрополит Алексей не успел уйти из города.
На петров день служили обедню в Успенском соборе. Службу вел митрополит. За соборными дверями конский топот, гортанные крики ордынцев, распахнулись двери, звеня оружием, ввалились князь Дмитрий Константинович суздальский и суздальские бояре. Раздвинули молящихся. Дмитрий встал на великокняжеское место.
Без малого сорок Дмитрию. От дальнего прадеда Андрея Ярославича унаследовал богатырский рост и голос, что заглушил бы бас любого дьякона. Был бы красив, если бы не жестокое лицо.
Митрополит и без объяснения догадался, с чем пришел, для чего привел ордынцев. Неистребима жажда у князей рвать власть с помощью ордынских сабель. Князья считают, что это они придумали, а придумано ставить князя ордынскими саблями в Орде. Дабы не примирились бы никогда, не выступили бы совместно против Орды. Суздальские Андрей и Дмитрий, потомки Андрея Ярославича, ныне замахнулись на право правнуков Александра Ярославича Невского. Не по отчине, не по дедине брал великое княжение Суздалец, разрушая единство Белой Руси, так трудно собранное московскими князьями.
Вся жизнь, вся судьба Алексея связана с московскими князьями. Иван Калита его крестил. Митрополит Петр наставлял, что церковь, раз избрав род московских князей, так и должна его держаться до конца, ибо только в ясности цели можно обрести единство Руси. Нет спору, внезапная смерть князя Симеона поколебала могущество Данилова рода, смерть князя Ивана ставит Данилов род в очень опасное положение. Дмитрию всего лишь девять лет, Владимиру, сыну князя Андрея, семь лет. Соседи оживились, вот уже один явился с ярлыком на великое княжение, явятся и другие. Кому отстаивать Дмитрия и Андрея? Церковь в руках митрополита, а вот боярство — то сила смутная. Их могут переманить, перекупить и испугать. Одна надежда на черный люд: ремесленные братчины, торговые сотни, землепашцы, бортники, огородники — все они связали свою судьбу с возвышением Москвы и Данилова рода. Вот они стоят в храме, их раздвинули суздальцы, гремят оружием, но мрачны владимирцы, не радуются новому князю, насторожены и за Суздальца не встанут.
Митрополит прервал службу. Протестовать и обличать опасно. Не боязно умереть под ударами мечей, боязно, что на митрополичий стол Суздалец поставит своего святителя, тогда всему, что успел Данилов род, наступит конец. Прервал службу и отошел к молящимся.
Дмитрий Константинович протянул митрополиту ханский ярлык, бас его пророкотал под сводами собора.
— Читай, отче!
Митрополит развернул свиток, обежал его взглядом. В соборе тишина. Слышно потрескивают свечи перед образами. Не шелохнутся владимирцы.
— Дмитрий,— возгласил митрополит,— ты крест целовал князю Ивану не искать великого княжения под его сыном!
— Сними, отец, крестное целование! Ныне волей великого хана, царя царей, отдано мне великое княжение. Никем не может быть нарушена эта воля!
Митрополит говорил негромко, но все слышали его слова:
— Церковь не слагает твоего крестного целования!
Суздалец нахмурился, но грубое слово удержал. Митрополит нужен, без него власть не власть, другого без благословения патриарха из Царьграда не поставишь, а послов слать к патриарху дело дорогое и долгое.
Суздалец заступил митрополита, вышел наперед неровного притча. Загремел его бас.
— Здесь, в соборе, я целовал крест Ивану, детям его не целовал. Ныне слагаю с себя крестное целование! Не бывать Владимиру и Переяславлю под рукой московких бояр!
— Не бывать!— рявкнули в десяток голосов суздальские бояре.
Митрополит молча глядел на их распаленные алчностью лица, не лица, а хари виделись ему. Что-то дав-ее, что-то мрачное таилось в их взорах — то самое, с чем Кучковичи пришли к Андрею Боголюбскому и изрубили великого князя. Нет конца подлости, ничтоже сумняшеся ведут на Русь грабежников и насильников, они держат Русь под чужеземным игом своим холопством, хотя и полагают себя Господой! Да какая же это Господа — лизоблюды, подхалимажники. Им на час вырвать кусок у другого, а что с русской землей будет, то не дано им ни понять, ни прочувствовать.
Молчали владимирцы, молчал и митрополит. Умный властитель видит в молчании несогласие, неумный спешит принять молчание за согласие.
Суздалец вошел в княжий двор, разместил по подворьям ордынцев и суздальскую дружину. На конях у него до двух тысяч всадников. Кто решится оспорить его власть? Послал послов в Новгород, а с послами наместников. Новгородцы приняли наместников Суздальца, но совсем не потому, что считали Дмитрия сильным князем, сильных в Новгороде не искали, искали согласных на всю новгородскую вольность и старину.
Ирынчея почтил князь пирами, пировали с утра и до поздней ночи, и вновь начинали с утра. Везли со всей владимирской земли дары ханскому послу. Опустели княжьи ловы, потянули казну с монастырей, вытряхивали последнее добришко у черных людей. Суздалец не спешил отпустить ордынские сабли в Сарай. Послал в Москву гонца звать княжичей малолеток к ярлыку, принять ханскую волю и целовать крест, не искать Владимира. Гонца задержали в Москве.
— Силой приведем!— успокаивал Суздальца ханский посол Ирынчей.
В Москве высшие бояре собрались у великой княгини Александры рассудить дело. Старшими Вельяминовы. Когда Вельяминовы вернулись из Рязани, князь Иван поставил тысяцким Василия Вельяминова, боярина сильного, как и обещал сотскому Монастыреву. Ныне московский тысяцкий — Василий, брат его Тимофей — коломенский тысяцкий, сын Николай — тысяцкий во Владимире, старший сын Иван сидит в Москве, возле отца.
Воеводы Александр Иванович и Федор Акинфович водили московскую рать при Иване Калите. Александр Иванович был старшим над конным войском, Федор Акинфович — над пешей ратыо. Ловким был, не уступил бы и рязанскому Епифанию Коряеву в посольских делах боярин Андрей Кобыла. Князь Симеон посылал его сватом к тверскому князю, не раз и в Орду довелось ему хаживать княжеским послом. Пришли мечники Федор и Аминь, пришел по ордынским делам советчик Федор Хлебович. Василий Окатьевич и Ананий Окольничий явились последними. Василий Вельяминов объявил:
— Дмитрий, сын Константина суздальского, не по отчине, не по дедине занял великокняжеский стол! Требует княжичей к ярлыку. Надо, бояре, готовить выход Орде! Не быть нам присяженниками у бояр суздальских! Митрополит во Владимире, как в заточении.
Выбить Суздальца из Владимира! — живо присудил воевода Александр Иванович.— Мы его на копье возьмем!
— Прежде чем на копье возьмем, побежит! — подтвердил второй воевода Федор Акинфович.
Воеводам по чину положено твердость проявить, наперед других о своей силе сказать. Бояре помалкивали, наслышаны, что сел Суздалец во Владимире с ордынцами, что с ним Ирынчей, а с Ирынчеем тысяча ордынских всадников.
— Как Ирынчея отвести от Суздальца? Вот вопрос,— молвил Андрей Кобыла.— Побьем Ирынчея, воздвигнем на себя Орду!
— Решать-то нечего! Тронуть дружину на Суздальца — с ханом ссора.
— Укреплять стены!— решил Вельяминов.— Княжичу идти в Орду нести дары, жаловаться на Суздальца, просить ярлык.
Из Москвы, от московского причала, отошли сорок краснокрылых стругов. Путь неблизок. По Москве- реке до Коломны, потом по Оке вниз мимо Переяславля, где Олег держит стол, мимо Старой Рязани, первого русского города, сожженного Батыем, мимо Мурома к Новгороду Нижнему. Нижний пройти тихо, ночью, дабы
