другие уверяли, что он жив и скрывается в Самборе. А тут еще досада, что столь искусно подготовленный для великого замысла Иван Болотников оказывается не у дел и бесполезен. Аквавива почему-то медлил с приглашением. Поссевино явился к нему в Рим без приглашения.
— Я не верю, я не могу поверить, что наш Дмитрий убит! — воскликнул он, едва вступив в кабинет генерала ордена.
Аквавива мрачно взглянул на него. Ответ был холоден:
— Верит нужно Богу, а о смертных надобно знать!
Поссевино отозвался упавшим голосом:
— Неужели случилось самое худшее? Я монах и был лишен радости иметь сына. Для меня наш Дмитрий был сыном.
— Даже более, чем сыном. Он был сотворен твоими руками и имел предначертание послужить апостольской церкви. Но Орден не может обольщаться несбыточными надеждами. Я достаточно осведомлен, что наш Дмитрий убит, тело его сожжено и пепел рассеян выстрелом из пушки. Пепел лучшее удобрение для всожести семян. Семена раздора среди московитов посеяны.
— Опять турецкий султан нас переиграл! — сокрушенно молвил Поссевино.
— Ныне переиграл, но мы терпеливы. Турецкая кровь горяча и нетерпелива. За нами вечность, за исламом в европейских королевствах пустота. Пусть эта черная туча клубится на востоке. Член нашего ордена высокого посвящения имел очень важную встречу в Самборе с московитом близким царю Дмитрию. Моковит умен, ловок, при нашем Дмитрии состоял колдуном. В колдовство я не верю, стало быть, этот московит искушен в обмане. Приграничье с Польшей охвачено восстанием поротив нового московского царя. От него мы узнали в чем причина восстания. Московиты не хотят иметь царем некоего князя Шуйского, по всей московской земле распространился слух, что царь Дмитрий жив. Во многих городах ждут, когда он объявится.
Поссевино ухватился за подсказку.
— А почему бы моему московиту Ивану Болотникову не взять на себя имя Дмитрия?
Аквавива остановил взлет фантазии своего собесендника.
— Возможно он знает царский обиход, но и его слишком хорошо знают в Московии.
У Поссевино погасла восторженность.
— Нам не найти двойника, еще к тому же, чтоб он знал царский обиход, как знал его наш Дмитрий.
— Двойника нам не найти, — согласился Аквавива. — Но человек, что знает царский обиход есть, в лицо он мало кому известен. Нам известен этот человек, и мы знаем, где его искать.
— О, Боже! Сколь проникновенен наш орден! И этот человек нам доступен?
— Нет на земле человека, который не был бы нам доступен.
— Способен ли он возложить на себя роль царя?
— Рано об этом говорить. Мы должны подкрепить легенду, что наш Дмитрий жив. Пока Московия разрушается его именем замена нам не понадобится. Король Сигизмунд привержен католической церкви, но на этом все его достоинства исчерпываются. Мы имели блестящего объединителя Московии и Польши, не без вины поляков мы его потеряли. Король — посредственность, но нам надлежит расчистить ему путь к московскому трону. Ныне нам нужен не царь на московском престоле, а разрушитель царства. Пора выпускать в полет твоего кречета Ивана Болотникова.
Воротынский плакался в Москве Шуйскому об измене войска. Вместе они гадали, где собрать силы на мятежных рязанцев? В Путивль в те дни явился Иван Болотников, с ним до полусотни казаков, что набрал на Днепре. Разодет, как знатный воевода, с сумой полной польских злотых. Поигрывая булавой, взошел на крыльцо воеводиной избы и по хозяйски погремел кольцом, врезанным в дверь.
Шаховской из окна увидел всадников и прикидывал откуда такие взялись? На стук велел пахолкам открыть дверь. Дверь пришельцу отворили. Он вошел, тяжело укладывая шаги. Взгляд серых глаз — свинцовый взгляд. Князя Шаховского Болотников знал в лицо, когда тот в походы хаживал совместно с князем Телятьевским, а вот Шаховскому замечать ратного слугу ни к чему было.
Войдя в горницу, пришелец молвил, удивив до дрожи:
— Бью тебе челом, князь воевода! Прибыл я к тебе от царя Дмитрия Ивановича, потому, как сказано мне государевым словом воеводство над всеми его войсками.
Шаховской ждал весточки от Молчанова — не нашел ли он кого подставить под имя Дмитрия, а вот этакого оборота не ждал. Спросил, скривив губы в усмешке:
— Где же ты виделся с царем Дмитрием Ивановичем?
— Не призвал он меня пред царские очи. Скрыли вы его с Мхайлой Молчановым. Об том ваша забота. Мне надобна царская печать, что у тебя находится в бережении. Тебе вот грамота от Михайлы Молчанова. Мне та грамота ни к чему. Не в грамотах сила, а в моей воле схватить Ваську Шуйского, шубника и ненавистика рода людского.
Болотников достал свиток и небрежно бросил его на стол перед Шаховским. Шаховской взял грамоту и заметил:
— Больно ты тороплив! Как по имени величать не ведаю. Не на малое замахнулся — схватить Шуйского. Ныне он царь на Руси.
— Кличут меня Иваном, отец у меня Исай, а прозвище Болотников.
Шаховской развернул свиток, прочитал грамоту и понял, что не своим умом нашел Молчанов этого человека, а подставлен он людьми властными.
— Откуда ты, Иван Болотников? При царе Дмитрии о тебе не слыхивал.
— То правда! Не слыхивал, потому, как еще при Годунове на турецкие галеры попал. У весла сидел прикованным.
— С галеры и явился?
— Прежде чем сюда явиться, в Падуе побывал, а оттуда послан на службу к царю Дмитрию Ивановичу.
Шаховской о городе Падуя не слыхивал. Не постеснялся спросить:
— Где же сей город?
Сказано было Болотникову, пославшими его, чтобы Шаховскому дал знать, что за сила стоит за ним. Болотников пояснил:
— Город Падуя в Италии, а пребывал я там в семинарии, где обучают ратному делу.
Ответ громоподобен. О благоволении к царю Дмитрию папы римского Шаховской знал, состоял в числе тех немногих, от кого царь Дмитрий не скрывал, что войска в Ельце собирает не для похода на султана, а добывать польскую корону.
Болотников продолжал:
— Готовили меня в подмогу царю Дмитрию добывать польскую корону, а обернулось, что надобно царя Дмитрия вызволять у измены.
Вот она та сила, без поддержки которой мятеж против Шуйского, не разгоревшись пожаром по всей земле, готов был угаснуть. Надежда одолеть Шуйского возрастала, но властью своей делиться с пришельцем Шаховской не собирался.
— Царская печать у меня. У меня и останется, ибо вручил мне ее царь Дмитрий Иванович. Грамоту от имени царя Дмитрия Ивановича, что сказано тебе воеводство я дам. Грамоту ко всему людству, чтобы поднималось на Шуйского, припечатаю.
Болотников давно себя приучил, чтоб ни взглядом, ни жестом, ни лицом не выражать своего внутреннего состояния, за это на галерах бичом били. До сей минуты они разговаривали стоя. Будто бы и закончен разговор, но Болотников, вдруг, предложил:
— Присядем, князь! Присказка кончилась, время сказку сказывать.
Умение повелевать дается не родословной, а характером. Князь под свинцовым взглядом Болотникова почувствовал, как тот берет над ним власть. Внутренне, хотя и сопротивляясь, невольно подчинился. Сел на лавку возле стола. Болотников, глядючи на него, не моргая, говорил:
