непонятного, почти чужого белого города, где свободно и сильно парят над бухтой стальные очертания чужих кораблей.
Ночной подъем – эка невидаль!
Но сегодня, вскакивая по команде, Артем изрядно напрягся. Сказывалась почти курортная атмосфера последних дней в «Шишкином лесу», на базе спецназа: после удачной работы с китайцами капитана Тарасова беспокоили мало. Черкасов надолго исчезал, не отвечал на вопросы, и выражение лица у него было загадочное. Поэтому мягкий гудок сигнала и мерцание синей дежурной лампы над входом в комнату не показались Артему чем-то из ряда вон выходящим. Он привычно вскочил, с хрустом потянулся, надел тренировочный костюм и быстрыми шагами вышел в коридор. Проносящийся мимо прапор из автомобильной роты кивнул Тарасову на бегу.
Майор Черкасов топтался, как конь, под козырьком на входе. Урчали мотором «Жигули».
– Доброе утро, Артем! Готов к труду и обороне?
Вопрос был излишним. Уселись в машину, и «Жигули» тронулись.
– Сейчас два тридцать пять, – сообщил Черкасов. – Через два часа с небольшим выйдем на расчетную точку. Стрельнуть из эсвэдэшки[14] надо. В хорошего человека…
За четверть часа майор ввел Тарасова в курс дела. Задание было простым: клиент, отдыхающий на скромной загородной даче, ждал своей пули.
– Очередной неподсудный? – поинтересовался Артем.
– Как водится, – кивнул Черкасов. – Большой мошенник: видеокамерами окружился и прочей машинерией. Большой друг Соединенных Штатов – такого по уголовной статье без шума не подцепишь.
– Я снова в роли «невидимки», – сказал, выбрасывая окурок в окно, Тарасов. – Льстит самолюбию…
– Еще один экзамен в твою зачетную книжку, – туманно пояснил майор. – Прибавь-ка ходу, машинист! – бросил он водителю.
Езда по темной пустой трассе убаюкивала. «Жигули» свернули на раздолбанную асфальтовую дорогу и покатились медленнее.
– Туши фары! – скомандовал Черкасов. – Выгружаемся!
Посветив фонариком, майор извлек из багажника длинный чехол, передал Артему.
– Пятьсот метров вдоль трассы. Дачные домики. Четвертый от поворота, – взглянув на часы, сказал Черкасов. – Огневую точку выбери сам – там пригорки удобные есть, увидишь… Познакомься пока с клиентом. Вряд ли он тебе незнаком…
Засветился дисплей мобильного. На Тарасова глянул усмехающийся потертый мужчина в отличном костюме. Он сидел в кресле и явно позировал: нога закинута за ногу, лицо в три четверти, умное выражение лица. Да, не знать этого всемирного журналиста, проросшего на российской почве еще в конце восьмидесятых и с тех пор регулярно поливавшего грязью всех и вся, было невозможно. Американские хозяева щедро платили устроителю грандиозных телемостов, где рядовые граждане США выглядели лощеными интеллектуалами, а россияне – полными дебилами. Мазохистское удовольствие от созерцания собственных братьев и сестер передавалось, как чума: россияне балдели от собственной неполноценности, не осознавая, что эта кажущаяся неполноценность – заказ из-за океана, услужливо подхваченный вот этим хмырем в заграничном костюмчике. И в новые времена телезвезда пристроилась на ниве обличительной журналистики, подтверждая известное мнение, что обличение на Руси оплачивается гораздо лучше, чем созидательный труд на родную страну…
– Хорош гусь, – вскидывая на плечо винтовку, сказал Артем. – Ствол нормально пристрелян?
– Так точно, – отозвался Черкасов, усаживаясь на переднее сиденье. – Перчатки вот возьми. По окончании операции бросай эсвэдэшку и двигай вот по этой дорожке. На пересечении с трассой тебя подберет случайно проезжающий мимо Баев… Кстати, никаких разговоров по мобильному. Ты телефон-то взял?
– Мобилку ты у меня сам вчера забрал. Забыл, что ли?
– Ну да, конечно… С богом, Артем! Ни пуха, как говорится, ни пера…
Дворик четвертой от поворота дачки просматривался как на ладони: лунный свет лежал на лужайке, качелях, полосатом тенте. Тихо было на дачах, освещенных прожекторным светом. В оптический прицел винтовки Артем разглядел за серебристо-черной ночной листвой рубиновые огоньки наружного наблюдения. «Хорошо охраняется, – подумал он. – Конечно, не Рублевка – там за забор так просто не заглянешь, – но все-таки для ближнего Подмосковья неплохо».
Улегшись на живот – пригорок в семистах примерно метрах от дома оказался, удобнее не придумаешь, – Тарасов еще раз осмотрел двор через оптику. Слишком простая задача. Он еще раз вызвал в памяти американскую улыбку продажной шкуры-журналиста: помнится, тот прохаживался по поводу зверств федералов в Чечне… Продажная сука! Ты видел брошенные русскими сотни квартир в Грозном, где орудовали мародеры?! Ты видел горящие бронетранспортеры, где заживо поджаривались девятнадцатилетние пацаны-срочники?! Ты видел убитых женщин и детей?! Ты видел отрезанные головы пленных солдат с выпученными страдальческими глазами?! Ты продавал Россию и армию оптом; и, в общем, справедливо, что твой благородный в сединах лоб скоро украсит дырка от пули из снайперской винтовки…
Начало светать. Розовый утренний свет брызнул на влажные газоны и двускатную черепичную крышу дачи. Артем потянулся и приник к окуляру: черт его знает, когда этот козел выйдет подышать воздухом. Может, он до полудня спать привык, а может, сейчас выйдет. Некоторые дачники с крыльца писать любят. Хорошо бы клиента в этот интимный момент подстрелить: развлечение для всей страны…
А это что за черт?!
Артем замер, вглядываясь в мирный утренний пейзаж.
Со стороны трассы с потушенными фарами через дачный поселок двигались два микроавтобуса с тонированными стеклами. Они подкрались к даче журналиста и остановились. Двери обеих машин отъехали одновременно, и оттуда попрыгали понятные ребята в зеленом камуфляже и масках с автоматами «каштан» наперевес. Один из них, вероятно, старший, указал на ворота. Присевший рядом боец выкинул руку с пистолетом и бесшумно «погасил» глазки видеокамер. Двое бойцов уже вскарабкались на забор, и через секунду Тарасов увидел их бегущими по зеленой лужайке к дому. Еще двое бойцов повисли на мгновение на верху забора и оказались внизу. Распахнулась калитка, и, оставив двоих у машин, спецназ проник на территорию дачи.
Артему было видно, как бойцы дружным ударом высадили двери и рванули внутрь дома.
Теперь стала понятна спешка майора Черкасова: чужой спецназ намеревался взять журналиста теплым, но позволить ему говорить было нельзя.
«Аккуратность потребуется немалая: бойцов зацепить не хотелось бы, – подумал Артем. – Они тоже на работе… Свои…»
Вежливые спецназовцы позволили хозяину натянуть халат: недоуменно держа перед собой скованные наручниками запястья, кумир миллионов шел между двумя плечистыми бойцами. Он спотыкался, и вид его был сонным и жалким. Покривил душой Черкасов: не таким уж неприкасаемым оказался агент мирового империализма, и на него нашлась управа…
Артем приложился к оптике, поймал в паутину прицела потный с налипшей седой прядью лоб телезвезды и нажал на спуск.
На лбу журналиста вспухла багровая точка, и он рухнул на руки бойцам. Стволы спецназовцев вскинулись, махнул рукой командир… Артему было не до этого зрелища: оставив винтовку в траве и зашвырнув в кусты нитяные перчатки, Артем уже бодро бежал по склону – к лугу и дальше, к недалекой рощице.
Что предпримут спецы? Вряд ли они станут прочесывать местность: доложат по команде об инциденте, явятся эксперты и, возможно, журналисты. Спецы не должны узнать, чьих рук делом является смерть телезвезды.
Добравшись до условленного места, Артем выждал несколько минут. Трасса была пустынна. Баев задерживается.
Гул мотора оттуда, откуда только что пришел Тарасов, заставил Артема залечь на обочине. Микроавтобус спецназа с включенной мигалкой выруливал на перекресток. Машина остановилась, будто
