часов.
Когда время вышло, он нажал на кнопку пуска вентилятора и тут же открыл дверцу. Она слегка скрипнула, но расслышать это со двора было невозможно из-за воя вентилятора. Точно так же никто не должен был расслышать и звука сброшенной в приямок инкассаторской сумки...
Глава 37
Запрыгнув в «Сеат» Лускача, Пантелей вырулил со стоянки и рванул по проспекту Победы к своему дому. Он был не такой дурак, чтобы хранить оружие в квартире, и столетний «наган» был спрятан в подвале, в тайнике под соседской кладовкой.
Револьвер достался Пантелею когда-то давно по чистой случайности. На предпринимателя, которому он держал «крышу», попытались наехать два залетных отморозка. Разборка получилась короткой и неинтересной. Пантелей со своей тогдашней бригадой забил отморозков до полусмерти, переломав руки и ноги. А из реанимации оклемавшихся придурков этапировали прямиком в родной Брянск, где они кого-то прирезали и из-за этого пустились в бега.
«Наган», отобранный у брянских молодцев, пролежал в земле лет пятьдесят, прежде чем его отыскали «черные копатели». Во время войны какой-то красный командир, наверное, поднял с ним своих бойцов в последнюю атаку, теперь же револьвер должен был сослужить Пантелею совсем другую службу.
Подвал, на счастье, был открыт, так что Пантелею даже не пришлось подниматься к себе за ключами. Нырнув вниз, он первым делом шарахнулся головой о какую-то трубу и выматерился. Затем бандит добрался до соседской кладовки и мигом извлек пакет из тайника.
Выбравшись из подвала, Пантелей бросился к «Сеату» и поспешно вырулил со двора. За город он выехал благополучно и вскоре уже свернул с трассы на разбитую дорогу. Вела она в ту самую деревню, в которой жили родители.
Проехав километра три, бандит свернул в заросший овраг и осторожно направил «Сеат» обратно к городу. Метров через двести машина остановилась. Убедившись, что поблизости никого нет, Пантелей спрятал машину в укромном месте под деревцами и двинулся дальше пешком.
Начинался овраг метрах в трехстах от заброшенного здания МТС. Для того чтобы добежать до него и вернуться обратно к машине, нужны были считанные минуты...
Глава 38
– Заводная бабенка Варвара, да? – спросил Евсеев, оглядываясь в зеркало.
– Ага, – скривился Пантюхин.
Отсидевшая ноги Варвара только-только дотащилась до подъезда и взялась за ручку. Пантюхин уже собирался загнать «семерку» на небольшую стоянку перед домом, но с такими темпами вернуться Курехина должна была не скоро, и сержант сказал:
– Может, смотаемся к ларьку за водой?
– А что, кончилась?
– Почти, – сказал Пантюхин, наклоняясь к торчащей между сиденьями бутылке.
– Поехали, – пожал плечами старшина.
Вырулив на Третьяковскую, «семерка» вскоре притормозила у ларька. Пантюхин вышел, немного поболтал со знакомой продавщицей и вернулся с полуторалитровой пластиковой бутылкой.
– «Нерчинская № 3», – прочитал Евсеев надпись на этикетке.
– Не пробовал? – спросил сержант.
– Нет, – покачал головой старшина.
– Катька говорит, почти как боржоми.
Евсеев открутил пробку, немного подождал, пока выйдет газ, и глотнул минералки. Пантюхин тем временем тронул машину с места.
– Ну как? – спросил он.
– Боржоми лучше, – икнул Евсеев.
– Так она и стоит в пять раз дороже. А ну-ка дай...
Попив по дороге воды, вохровцы примолкли. За многие часы совместных дежурств они наговорились друг с другом до такой степени, что могли практически безошибочно угадать следующую фразу собеседника.
Новых тем, кроме минералки, не было, и разговор заглох сам собой. Пантюхин молча подогнал «семерку» к первому подъезду дома 22, сдал задом на стоянку и заглушил мотор. Евсеев так же молча съехал на сиденье вниз и принялся устраиваться поудобнее.
Пантюхину спать не хотелось. Повернув голову, он посмотрел вдоль дома вправо. Там между забором банка и павильоном по-прежнему слонялся одинокий работяга в спецовке. Сержант вздохнул и повернул голову влево.
Из-за дома как раз вынырнула дамочка лет тридцати. Для Пантюхина она была старовата, но юбка у дамочки была настолько короткой, что сержант невольно прикипел к ней взглядом.
Евсеева женские прелести занимали мало. Со скуки он настроился опять вздремнуть и уже закрыл глаза, когда в его животе тихонько заурчало. Старшина вздохнул, но глаз не открыл.
Минуту спустя в животе Евсеева заурчало снова, на этот раз громче. Пантюхин прыснул. Евсеев открыл один глаз и недовольно посмотрел на сержанта, но тот отвернулся. Старшина вздохнул, чуток повернулся и снова зажмурился.
После этого в его животе пробурчало еще три раза. Пантюхин, склонившись на руль, зашелся в беззвучном хохоте. Старшина недовольно крякнул, открыл глаза и сел нормально.
– Ну и гадость эта твоя «Нерчинская», – проговорил он.
– Что – прижало? – засмеялся Пантюхин в открытую. – Рулить к кустам?
– Да нет, – покачал головой сержант. – Просто урчит, зараза, что тебе в унитазе... Больше ее не покупай!
– Не буду, – ухмыльнулся Пантюхин.
– «Нерчинская», твою мать, – вздохнул старшина.
«Музыкальная» минералка перебила ему сон окончательно, и он стал оглядываться по сторонам. Ничего достойного внимания в округе не происходило, так что Евсеев поневоле пригляделся к углу банка.
– Че это они там? Копать, что ли, собрались?
– Да нет, провода какие-то меняют, – повернул голову сержант.
– Электрики, что ли?
– Наверное.
– Аварийка какая-то странная, я такой что-то не припомню, – вздохнул Евсеев, отворачиваясь.
Пару минут он позевал и почесался, а потом снова взглянул на банк.
– Так они «колючку», что ли, меняют? – спросил он, приглядевшись повнимательнее.
– Наверное, – пожал плечами Пантюхин.
– Странно, на разнарядке ничего такого не говорили.
– А че о ней говорить? «Колючка»-то не наша.
– В общем-то да, – зевнул Евсеев и потянулся к рации.
Зачем он это делает, он и сам не знал. Просто было скучно, и он решил перекинуться парой слов с диспетчерской...
Глава 39
Когда вохровская «семерка» вынырнула из-за дома во второй раз, внутри у Володьки все похолодело. Незаметно наблюдая за машиной, Усач приподнял край спецовки, чтобы можно было с ходу выхватить пистолет.
Теперь пути назад не было, и Володька это прекрасно понимал. На «малолетке» он прошел юридический «ликбез» и знал, что приготовление к преступлению карается по закону точно так же, как и само преступление.
К счастью, Усач понял, что и на этот раз вохровцы приехали не по их с Воробьем души, а за той самой толстой теткой, скрывшейся в третьем подъезде.
Едва вынырнув из-за пятиэтажки, «семерка» притормозила и сдала задом на небольшую стоянку. Лопухи-менты по-прежнему ни о чем не догадывались, но Усачу от этого было не легче.
Вроде бы по делу слоняясь между натянутыми веревками, он лихорадочно соображал, что теперь
