Не до расслаблений.
– Расслабляться стоит даже перед смертью.
– Недурной юмор. Но черный. Раньше за тобой не наблюдал... Где обзавелся?
– Раньше и нужды в нем не было. А положение действительно... тревожное. Ладно, давай-давай, наливай всем по чуть-чуть. У нас еще есть немного времени, а я соберусь с мыслями, чтобы грамотно сформулировать все свои тезисы.
Удивительно, но в диалог Талеева с Рединым не вмешивался даже Вадим. Он молча взял протянутый ему коньяк и вернулся на свое место на диване.
– Давайте, друзья, выпьем за нашу встречу. Я так рад всех вас видеть! И – за понимание, которое нам сейчас потребуется.
Он чокнулся с каждым из присутствующих и выпил. Талеев закурил свою ароматную тонкую черную сигару и отрешенно уставился в окно. Сергей ни на кого не обращал абсолютно никакого внимания, он сосредоточивался.
– Вы, ребята, великолепные профессионалы. Было бы смешно, если бы я попытался вас чему-то учить. Но всякий профессионализм – это однобокая структура. Как там было у Козьмы Пруткова: «Всякий специалист подобен флюсу». Может быть, я не прав, но в данном конкретном случае вы в какой-то момент стали заложниками своего профессионализма.
– Серега, а разве на борьбу с террористами, которые, по сути, являются профессиональными бандитами, можно выпускать меньших профессионалов?
– Вот-вот! Я ведь то же самое и говорю. Ты, Гера, например, великолепный психолог. На моих глазах ты сумел безошибочно просчитать крупнейшего террориста Салаха. Ты думал как он, видел мир его глазами, предчувствовал его поступки.
– Хочешь сказать, что я сам стал Салахом?
– Нет! Просто вы с ним – обитатели одной сферы, находящиеся на разных ее полюсах. Благодаря твоим талантам и, опять же, высочайшему профессионализму ты можешь влиять на события, даже управлять ими. Но в пределах своей сферы. Подожди, не перебивай! Я мысль ухватил. Знаю, что ты сейчас хочешь возразить: что человек не столь однозначен, что круг его интересов не замыкается какой-то сферой... Угадал? Ага, точно! Ни секунды не стану возражать. Наглядный пример опять же ты сам: прекрасный, талантливый журналист. Можно сказать, что это – твоя вторая сфера. Наверняка есть третья, и четвертая, и... Как у большинства одаренных людей и, конечно, у всех присутствующих. – Редин оглядел всю Команду и приподнял свой стакан с коньяком. – Я безуспешно пытался найти определение тому... э... состоянию, в котором вы оказались. Почему-то на ум приходит только слово из лексикона моего очень далекого детства. Последние лет тридцать я его даже случайно ни разу не услышал в обиходе, и сам никогда не использовал. Наверное, ушло вместе со временем. Не знаю, будет ли оно понятно, но попытаюсь объяснить.
Сергей сделал глоток коньяка.
– В то время я ошивался по питерским подворотням и гонял в футбол на пустыре за школой каждую свободную минуту. В игру были вовлечены десятки мальчишек со всего микрорайона – и обычные уличные шалопаи, и примерные ученики. Так вот, всегда находились один-два человека, которые занимались футболом в соседней детско-юношеской школе или при какой-нибудь взрослой футбольной команде крупного предприятия. К слову, у нас это было объединение «Светлана». Конечно, они этим гордились, кичились, бравировали. Приходили на нашу игру в настоящих бутсах и майках, демонстрировали недавно выученные финты... А в итоге становились малополезными в коллективной игре. О них говорили: «замастерились». Вот это слово! Оно не было обидным, не уменьшало степени их мастерства. Я знаю некоторых из них, которые впоследствии стали настоящими большими футболистами. А вот в то конкретное время, в нашей конкретной дворовой игре они – «замастерились». Фу, еле договорил. Ну, еще пару фраз, чтобы увязать древнее ретро с реалиями сегодняшнего дня.
Вы, Команда, «замастерились»! Против вас играют проще и эффективнее. Чтобы ощутить реальные и скорые результаты, вам надо играть так же. И тут – внимание! – самый главный и неутешительный итог: вы этого не можете!
Да-да, Талеев, не можете. Ну-ка, вспомни начало моего монолога. Ага, сферы! Ты с Азером существуешь в одной, это факт. Но у тебя есть и другая, и третья... Вот и у него так же, понял? И они не совпадают. В ту, другую, его сферу у тебя нет входа, ты не можешь ее понять, а значит, не можешь предвидеть, предсказать и противодействовать. Ты в ней заблудишься и ничего не отыщешь. Ведь ты до сих пор не можешь со стопроцентной уверенностью сказать, что Азер рядом. Ты его «не видишь», потому что он пользуется сейчас другой сферой...
Сергей Редин поднялся, сделал несколько шагов и, остановившись перед окном, повернулся спиной ко всем присутствующим.
Талеев потянулся к опустевшей бутылке коньяка, долго разглядывал ее на свет, ухватив за горлышко, потом негромко изрек:
– Черт-те что намешают, а с людьми потом катаклизмы невероятные происходят. Был Серега Редин, и тут на тебе... Вадик, заверши мою мысль.
– ...и нету Редина! Есть Сократ, Сенека, Вольтер... Продолжать?
– Будь так любезен.
– ...Эразм Роттердамский, Грасиан Бальтасар...
– Девушки бы постеснялся! – откликнулся от окна Редин. – А я еще самого главного не договорил.
– Господь Вседержащий, за что Ты послал нам это знамение?!
– Поте€рпите! Особенно когда поймете, насколько я для вас уникален и важен. Просто необходим!
– Свят-свят, у него еще и мания величия! Так, о чем это мы, Генералиссимус?
– А о том, неразумный отрок, что в моем «анамнезе» имеется «сфера», которой нет ни у кого из присутствующих.
– Подумаешь! У каждого из присутствующих своих «сфер» навалом.
– Но только у меня, повторяю, она совпадает с той, которой пользуется Азер. Вообще, «сфера» – это не совсем корректное понятие. Скорее, кредо, мировоззрение, менталитет...
– Какое кредо и мировоззрение у прожженного террориста, нам лучше тебя известно!
– Вот в этом-то и кроется ваше общее заблуждение, ваша ошибка! Вы изначально определили границы для Азера: террорист, и дальше руководствуетесь набором штампов и условностей, подразумеваемых под этим определением. А я могу взглянуть на события с иной стороны. Что же я вижу? Против вас работает не просто террорист – этого никто не оспаривает, – против вас работает человек, который прекрасно знает весь регион, город Северодвинск и конкретно завод СМП.
Журналист уточнил:
– Это твое предположение?
Сергей отрицательно покачал головой:
– Вот видишь, Гера, даже на одни и те же документы мы с тобой по-разному смотрим. Я ведь ознакомился только с личным делом Азера-паши оглы Сиятова.
Вадик презрительно хмыкнул, а Редин моментально отреагировал:
– Не скажи! Из любой бюрократической канцелярщины можно, при желании и некотором умении, извлечь крупицу полезных сведений. Я даже не остановлюсь на автобиографии, а перейду сразу к послужному списку.
– Да тут голый перечень войсковых частей, где он служил или был прикомандирован! С такого-то по такое-то, и все. Во многих местах даже должности не указаны.
– А почему вы не запросили сразу конкретную расшифровку этих номерных частей? – Это был упрек в сторону Талеева. Тот промолчал. – Я знаю, что для военных ведомств это самая большая государственная тайна, но с вашими-то возможностями... А я смотрю вот сюда, – указательный палец Сергея остановился в верхнем ряду списка, – и сразу понимаю, что этот офицер был прикомандирован на строящуюся подводную лодку, которую спускали на воду со стапелей завода СМП и отправляли на ходовые испытания, а потом к месту постоянного базирования в одну из баз Северного флота. А вот еще строчка: это уже завод «Звездочка» на острове Ягры того же города Северодвинска. Здесь завершался средний ремонт другой лодки. Опять же ходовые испытания, сдача ВМФ и – в дальний путь, в автономное плавание...
Теперь над страницей личного дела склонились все без исключения участники беседы, но ничего нового
