– Минута мести настала!.. – подумал он.
Вдруг в кустах затрещали ветви и раздвинулись; оттуда выскочил высокий, растрепанный, худощавый человек, в котором Брут, несмотря на сумрак, легко узнал Арунса; муж Туллии бросился к подходившей женщине и повалил ее.
– Смерть тебе! – закричал он дико и хрипло, – погибни изменница, злая тиранка!.. – я по праву мужа казню тебя.
В его руках сверкнул длинный, острый меч и трижды пронзил грудь закутанной женщины; та громко вскрикнула и замолкла навеки.
Арунс исчез в кустах, откуда вышел, а Брут под тенистым деревом продолжал сидеть, точно окаменелый, не зная, сон эту или действительность, пока худые костлявые, но в это минуты, от нервного возбуждения, могучие руки не прекратили его оцепенение, схватив сзади за плечи.
– Смерть и тебе, обольститель!.. – кричал Арунс, замахиваясь мечом, – я давно знаю, что жена неверна мне; давно злые языки сплели ее имя с младшим Вулкацием, только я подстеречь не мог, а теперь я убедился, что не внук Фламина, а ты Юний...
Но Брут быстро обернулся, возвращая всегдашнее хладнокровное самообладание, махнул своей неизменною спутницей, суковатой палкой, и меч неловкого «мямли» Арунса далеко отлетел в кусты.
Злобно выругавшись на мнимого соперника, – совместника или помощника Марка Вулкация, к которому он ревновал жену, – Арунс убежал.
Брут осторожно вышел из-под деревьев на лужайку, опасаясь нового коварного нападения впотьмах, но Арунс больше не появлялся. Скоро стало светлее, поднялась луна.
Брут подошел к убитой женщине.
– Кончено! – думал он, – хоть и не от моей руки, но она получила возмездие.
Он тихо наклонился к убитой, поднял ее голову, откинул со лба покрывало, но тотчас в ужасе, с криком отскочил прочь и бросился бежать вон из сада.
– Это не она... не она!..
Не меньше было и удивление Арунса, когда он, совершив казнь по праву мужа, взволнованный, трепещущий пришел домой. Убитая им жена сладко спала на обычном месте.
Арунс в ужасе дотронулся до ее руки... нет, это не призрак; это рука живой Туллии; ее полная, красивая, теплая рука, украшенная множеством браслет и перстней. Кого же убил он?..
Безумно схватив себя за голову, Арунс выбежал снова назад.
Поднявшаяся луна ярко светила.
Труп на лужайке лежал в том же положении, только покрывало было снято с головы.
В убитой Арунс узнал старую, безобразную эфиопку, свою любимую няню. В безнадежном отчаянии он упал на труп, обливаясь слезами, целовал, звал убитую, ласкал; все было напрасно, – меч сделал свое дело. Арунс сел рядом с убитой и проплакал до рассвета.
ГЛАВА VII
Уборная красавицы
Утром рабыни доложили Туллии, что старая Тизба кем-то убита и Арунс над нею плачет. Туллия злая засмеялась; у нее не было в сердце ни малейшего чувства жалости, не было и способности к любви ни в каком виде; она не любила ни отца, ни сестру, ни молодого человека, данного ей в мужья, с которым выросла в одной семье, ни подруги из знатных, ни приятной рабыни: она не могла и влюбиться в чужого мужчину.
Туллия заигрывала с молодыми патрициями, чтобы дразнить своего мужа, дразнить, одурачивать и этих поклонников ее красоты, то не являясь на обещанные свидания, то назначая их в таких местах, где что- нибудь, будто случайное, нарушало уединение ожидающего, делало невозможным ее прибытие, то ею практиковался еще один способ злой шутки, которую она вознамерилась сыграть и с Брутом, дав ему слово.
Брут, как и все другие, одураченные ею, не знал, что молва о бесчисленных любовных увлечениях этой царевны – вздор, распространяемый ею нарочно, чтобы возбудить общий интерес к ее личности.
На самом деле Туллия была холодное существо, коварное, саркастически злое.
Дав слово Бруту, она нарочно выбрала полночное время, зная, что скоро после назначенного часа взойдет луна, и приказав старой Тизбе надеть ее покрывало и разыграть роль, Туллия весь вечер забавлялась мыслью, как будет разочарован чудак «Тупоум», увидев при свете луны эфиопку в своих объятиях.
Это случилось уже не в первый раз, только прежде вместо Брута жертвами сетей ее коварной насмешливости были другие люди.
Ужасная развязка шутки не потрясла Туллию, она давно ждала такого финала своих затей, даже выбрала главной пособницей старую Тизбу именно по своей ненависти к этой эфиопке, потому что ее любил Арунс, высказывал ей с полною откровенностью все свои жалобы на жену, пользовался ее советами, находил у нее утешение.
Не зная, что муж случайно подслушал ее переговоры с Брутом, Туллия предположила, что старуху убил разочарованный поклонник, и это еще сильнее рассмешило ее.
Солнце было уже высоко; сестра этой царевны Туллия добрая и все благородные, хорошие римляне давно встали, занялись с рабынями хозяйством, а Туллия злая еще не окончила своего одевания, во время которого, шутя, расспрашивала рабынь о подробностях трагического происшествия миновавшей ночи.
Прежде всего она села в большую ванну из белого мрамора, а потом, вдоволь наплескавшись в чистой, прохладной воде, поместилась перед маленьким каменным столом на мраморную табуретку и стала любоваться своим красивым лицом в серебряное, гладко отполированное зеркало в темной рамке из коринфской бронзы.
