против очага; эта дверь ведет к лесу; Лар будет охранять охотников; второй поместится пусть вон там, под боковую дверь; она ведет в поля и горные пастбища; ее Лар назначается для пастухов и пахарей; ты, третий сын, будешь Ларом рыболовов и огородников; садись под ход, ведущий к реке и ее берегу, где мы посеяли репу и все другое.

Если вы любите ваших сыновей, как я вас люблю, и желаете им всего хорошего, как я вам желаю, то поступите, как я поступлю: садитесь в Лары, как я, при полных силах, гораздо раньше того времени, когда станете хиреть, дряхлеть, сделаетесь сыновьям в тягость, как лишнее бремя, и они примутся уговаривать вас уйти из семьи.

Сыновья молчали на эту речь старого дикаря; ни один из них не осмелился произнести возражений из того сорта, что «старик не надоест им или их сыновьям», – во времена япигов это было невозможно, как и никакая неискренность, никакая критика или хоть тень несочувствия тому, что свято, как обычай племени.

Семья деятельно занялась приготовлениями к пиру для новоселья; оповестили всю родню об этом и о решении их главы сойти в землю, стать Ларом жилища.

Родня одобрила желание старика, как похвальное дело, по понятиям этих дикарей, и приветствовала его заранее присланными разными дарами, нужными в новом хозяйстве его семьи; переселенцы благодарили, но ничего из подаренного не внесли в новый дом: после устроения пещерки он был заперт; первою утварью туда должно было внести утварь жертвенную, а первым обитателем ввести и поселить Лара; он должен был своею рукою отпереть все входы и перешагнуть все пороги прежде других. Так решено веселым стариком сообща с его сыновьями, так одобрено и его братом с другими старшими родичами.

В назначенный день с самой утренней зари япиги сошлись на берега Альбунея к переселенцам праздновать их новоселье.

Яства и напитки дикарей были незатейливы, изготовляемые лишь в натуральном виде без приправ. На пиру не подавалось ничего такого, чего каждый из участников не имел бы у себя на трапезе в будни. Мрачные орды итальянских аборигенов не только не старались удивлять своих ближних кулинарными новостями, но никто и не стал бы есть ничего нового, если бы это подали им. Всего неизвестного они опасались, не проявляя склонности изведать его.

Пир новоселья переселенцев состоял не из лакомств, а из совместной беседы; главная сущность заключалась в ласковых словах, любезностях, выражаемых другу другу, особенно старику, решившему умереть в этот день не попросту, а для блага семьи, которой он стал теперь не нужен живой, но может пригодиться в качестве ее Лара.

В средине лужайки врыт большой горшок из глины. В нем сделали священную смесь жертвенных веществ для помазывания нового дома и Лара его.

Сам старик, его брат, сыновья, как старшины рода, прежде всего нацедили в горшок своей крови из порезанных ими рук. Потом туда прибавили крови заколотых животных, влили молока, вина, масла.

Каждый из старшин отпил этой смеси из общего ковша с пожеланиями, чтобы в них была общая душа, чтобы они жили в дружбе между собою и впредь, как жили до этого, в старом доме.

Богов у япигов еще не было; они чествовали мертвецов, веря в вечность души, а теперь, на новоселье, чествовали друг друга – души еще живых людей.

Кончив жертвоприношение «общей дружбе», они принялись пировать, стараясь накормить своего Доброго Лара в последний раз живым как можно сытнее, наперерыв потчуя самыми лучшими кусками мяса и медом, напоили его вином до того, что этот здоровяк крепко уснул в полуденное время на мягкой овчине.

Его не трогали, не будили, предоставив все дальнейшие действия его усмотрению.

Старый дед сладко выспался и несколько времени лежал, потягиваясь, взялся было за кружку с вином, чтобы снова пировать, но, вспомнив, что его кормили «на смерть», отдернул руку, говоря:

– Больше нельзя; кончено мое пированье, детушки!.. ничего, ничего больше нельзя. Я должен проголодаться, чтоб охотнее съесть «пищи мертвых».

Он приподнялся на подостланной овчине и сел, оглядывая пирующих.

– Не смейте выть! – прикрикнул он на женщин, начавших было петь причитанье, – не мешайте слушать мою прощальную беседу.

– Ты бы отложил твое новоселье хоть до завтра! – возразила жена одного из сыновей.

– Плохо будет мужчинам нашего племени, если они станут думать бабьим умом! – с усмешкой отозвался старик, снова обращаясь к пирующим, – дорогие мои, прощайте!.. начнем наше расставанье!.. я не хочу откладывать моего входа; хочу войти Ларом в мой дом на новоселье, пока не закручинился; хочу войти веселый духом. Тяжко мне будет; знаю это, но думать о смерти раньше времени не хочу, не надо, да и не долго будет тяжко-то... скоро успокоюсь. Чем охотнее идет жертва к жертвеннику, чем больше пьет и ест освященного корма, какой ей дают перед смертью, – тем благоприятнее становится она. Следуйте свято по стопам отцов ваших, исполняйте неуклонно заветы старины, как бы тяжко это не казалось!.. этот выстроенный мною дом да будет и вам всем могильником!.. когда кому придет надлежащее время и общий совет старейших одобрит, принимайте кончину пред очагом этого дома, сходите в землю в нем, под мою охрану, пока не отделятся новые семьи по многолюдству, как роятся пчелы от одного улья в другой.

Все мужчины, принадлежавшие к семье старика, обещали исполнить его завет. Женщины не участвовали в этом обряде прощанья, и приказ не имел для них значения по той причине, что умерших или убитых женщин вывозили без всякой обрядности и уважения вдаль от поселков, куда-нибудь в лесную трущобу и зарывали там без надгробных памятников.

Зарывание живой жены с мертвым мужем, весьма распространенное у дикарей северной Европы, в Италии у япигов не практиковалось.

Уважение к «матроне» или к «весталке» тогда еще совершенно не было известно. Женщина япигов уподоблялась рабочему скоту, как бесправная самка, терпимая в доме, пока нужна, и убиваемая, как корова или овца, без снисхождения, по простому решению хозяев.

ГЛАВА IV

Добрый Лар

Старый дед пошел к реке и выкупался.

После этого сыновья одели его в новое платье из грубой, толстой холстины, вышитой причудливыми узорами разноцветных ниток с претензией изображать листья, цветы, колосья и животных, каких дикарь дремучего леса видел пред собой чаще других. Эти узоры не имели определенной системы рисунка, а были наложены, где пришлось, по влечению фантазии готовивших это женщин.

Там между проч. вышит тур, бодающий охотника, и кабан, заколотый копьем пастуха, и снопы, и лисицы.

Сорочка была очень длинна и широка, с огромными рукавами.

Дед остался доволен ею.

Он уселся на длинный, широкий камень, лежавший под старым деревом; сыновья расчесали ему бороду и кудри.

Первую идею о гребне дикарям дал, конечно, рыбий позвоночник с костями, которые они додумались с одной стороны уничтожить, а с другой надлежащим образом выпрямили и вделали в деревяшку, обмазанную клейким веществом древесной смолы и глиной.

Таким гребнем на берегу Альбунея чесали переселенцы своего Доброго Лара, охорашивая перед введением на новоселье.

Старик стал прощаться со своим братом и наиболее любимыми мужчинами из пировавших у него, обнимался и целовался долго, но потом отстранил их от себя, говоря:

– Пора!.. солнце скоро зайдет. Лар не должен оставаться на земле при наступлении темноты, а мне еще немало дела в доме. Мой дух, вместо охранения, станет вредить, если опоздаете заключить меня в определенное место. Я попаду не в Лары, а в Ларвы; Ларвы, вы знаете, злые...

Он улыбался, стараясь быть, как мог, добрее, веселее, ласковее, приветливее со всеми.

Ему поднесли «пищу мертвых», состоявшую из сырых сардинок и черных бобов.

Добрый Лар съел целую горсть этой смеси, нарубленной в деревянной чашке, не поморщившись от ее противного вкуса, разжевав своими здоровенными зубами без затруднений, и запил полным ковшом еще более противной смеси жертвенных жидкостей крови, молока и вина с маслом.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату