строителей на объектах с первой готовностью».
П.П. Кочеров:
«Работники завода были размещены в бараках около завода, в городе на частных квартирах и в нескольких домах, переданных горсоветом нашему заводу. Бараки двух типов: «наземные», с коридорной системой и комнатами по 18–20 метров, и полуземлянки, с большими комнатами под общежитие молодых и одиноких рабочих. Рабочие с семьями размещались также в школах, клубе, других не приспособленных для жилья помещениях. Местные условия после московских квартир были неудовлетворительными. Случались перебои с дровами для отопления квартир и бараков. Заготовка дров проводилась за десятки и сотни километров. Жили и работали мы в это время с большим напряжением».
Трудности, связанные с перемещением на новые места, не ограничивались жильем. Многие шли на заводы из городов и поселков пешком 12–16 километров. С транспортом тяжело. Трамваи часто не ходили, поезда опаздывали: то заносы, то пропускали воинские эшелоны. И вот в метель и мороз вдоль трамвайных линий и насыпей железных дорог идут сотни людей на заводы, чтобы дать фронту то, что он требует, сменить товарищей, отработать с напряжением 12 часов подряд, а то и дольше. Недоставало одежды и обуви. Плохое, если не сказать больше, было питание. Вспоминаю, как директор завода М. С. Жезлов, осмотрев бараки и общежития, зашел в столовую и оказался свидетелем такого разговора. Один рабочий сказал другому:
— Сегодня на первое опять «жезловка».
Речь шла о первом блюде, какой-то баланде. В столовой часто бывали блюда, которым рабочие в шутку давали различные названия, например «голубая ночь» (суп из ботвы), «осень» (вода с горохом), «карие глазки» (суп с воблой) и т. д. Директор собрал комендантов общежитий, заведующих столовыми, всех, кто занимался службой быта, и после небольшого, но образного вступительного слова повел их по цехам. В бригаде Ковалевой он, подозвав ее, сказал:
— Расскажите, как вы работаете.
Затем пошли в литейный цех к автоклавам. Здесь были траншеи. Посмотрели — полно спящих рабочих. Они отработали свои смены, но в общежитие не пошли, потому что там холодно, а в траншеях проходили теплые трубы. Жезлов заметил:
— Имейте в виду, у каждого из них по три-четыре нормы в смену.
Были и другие примеры. В одном из бараков юношеского городка оказались чистые комнаты, опрятные постели. Здесь было приятно отдохнуть. Начальник цеха Полонецкий сумел создать нормальные жилищные условия для рабочих своего цеха. Но в ту пору это было редкостью, а не правилом.
И все же, несмотря на неимоверные трудности, героический труд работников авиационной и других отраслей промышленности приносил свои плоды. Участок за участком, цех за цехом, завод за заводом входили в строй. На Урале моторы стали выпускать буквально сразу после прибытия моторостроителей на новое место. Правда, их собирали из тех заделов, что привезли с прежнего места. И производство было не таким значительным. Но моторы шли.
В октябре, ноябре и декабре 1941 года этот завод выдавал всего несколько десятков моторов в месяц. Зато начиная с января 1942 года уральские моторостроители уже выпускали десятки двигателей в день. К маю 1942 года завод производил 50–55 двигателей ежедневно. Это была победа.
В начале декабря 1941 года поднялся в воздух первый штурмовик, выпущенный заводским коллективом воронежцев, прибывших на новое место.
Как вспоминает П.Я. Козлов, на аэродроме директор сказал летчику:
— Если все будет в порядке, пролетите над заводом, над корпусами. Надо, чтобы люди видели, что их труд уже дает плоды.
В конце декабря с завода ушел первый эшелон со штурмовиками, сделанными на новом месте. Готовые самолеты пришлось разобрать, чтобы отправить их на фронт по железной дороге, так как местный аэродром еще не работал.
В марте 1942 года «Известия» поместили отчет о работе этого завода: «Теперь наш коллектив может твердо сказать: завод прочно стал на ноги. С 10 декабря, когда завод выпустил на новом месте первую машину, и до 1 апреля мы дадим столько машин, сколько не производили на старом месте за полгода… Завод строится, продолжает расширяться. Все наши достижения мы никак не можем считать пределом. Доводя мощность завода до уровня мощности на старой базе, весь коллектив подготовлял в то же время условия для нового развития производства… Опыт первых месяцев нас многому научил. Мы на деле убедились, какие поистине неисчерпаемые источники роста производительности труда и творческой инициативы таятся в народе…»
7 января 1942 года, через три месяца после эвакуации запорожского завода, ночную сибирскую ледяную тишину разорвал тысячесильный рев мотора. Завод вступил в строй.
Я не был сентиментальным человеком, но, услышав слова из дальней дали: «Принимай, Родина, первый запорожский двигатель на сибирской земле!» — почувствовал спазмы в горле и не сразу сумел ответить абоненту. А он кричал:
— Алло, алло, товарищ нарком, вы слышите, мы, запорожцы, дали моторы…
Кричал, продувал трубку, а я все слышал и молчал, не мог говорить от волнения.
С января начал выпускать продукцию завод точных измерительных приборов. На новом месте, в новых условиях, в неприспособленных корпусах мясокомбината стала появляться точнейшая продукция. Часть цехов разместили в помещении холодильника, где не было отопления и окон. Обогревались печками. И все равно руки коченели от холода. Но люди работали, работали беззаветно, преданно. И то, что требовалось от них, сделали. Не было условий для испытаний приборов на минусовую температуру — проверяли автопилоты прямо на морозе, на крыше цеха. Если раньше, до войны, в 1936–1937 годах, заводу было трудно выпускать продукцию почти в идеальных условиях, то теперь в тяжелейших условиях войны благодаря высокой квалификации кадров, которые нам удалось частью сохранить, выпускались точнейшие приборы в гораздо больших количествах, чем прежде. Спустя некоторое время на заводе было налажено конвейерное производство приборов, и не только для авиапромышленности.
После декабря 1941 года, явившегося в производстве авиационной продукции критическим месяцем, начался неуклонный подъем. Уже в январе 1942 года выпуск достиг 900 самолетов, а в мае авиапромышленность впервые после эвакуации выполнила напряженное плановое задание Государственного Комитета Обороны. Это означало, что задачи, поставленные ЦК партии перед авиационной промышленностью, перед всеми авиастроителями, — переместить основную промышленную базу самолетостроения на восток и развернуть производство техники в новых районах — были решены.
Одновременно с созданием новой базы авиастроения создавались на востоке страны и новые базы снабжения авиационной промышленности. Ведь даже те самолетостроительные и моторные заводы, которые не двигались со своих мест, оказались в тяжелом положении, так как перебазировались не только специализированные заводы авиационной промышленности, но и заводы-поставщики других отраслей. Война нарушила связи с многочисленными предприятиями страны, и перед всеми заводами встали почти одни и те же проблемы, прежде всего трудности в снабжении различными материалами и деталями.
В какой-то степени некоторые из этих проблем решались на местах, на заводах, где проявлялась исключительная изобретательность и сметка. Не хватало металла на баки для бензина — стали изготовлять их из дерева: сосны, бакелитовой фанеры и шпона. Деревянный бак обтягивали резиной и устанавливали на самолет [4]. Медные втулки для шасси из-за нехватки меди изготавливались из чугуна. Не всякий чугун, правда, годился, но кокильный подходил. Перестал поступать на заводы казеиновый клей — раньше его поставлял какой-то завод под Сталинградом — стали делать свой клей. Или, например, не хватало для сварки карбида кальция — применили, где это было возможно, крекинг-газ. Такая же картина со специальной присыпкой для сварки — флюсом, одним из компонентов которого была мраморная крошка. В ход пошел весь мрамор, который оказался под рукой, даже мраморные плиты с близлежащих кладбищ. Другого выхода не было. Фильтры, шприцы, насосы, поставлявшиеся раньше специализированными заводами, теперь изготовляли сами самолетостроители, не говоря о болтах, гайках и т. п.
Осваивали и более сложные вещи. На один из моторостроительных заводов перестали поступать карбюраторы. Пока не наладили производство карбюраторов на специализированном заводе, моторы здесь выпускали с карбюраторами собственного изготовления. Освоили и бортовые воздушные компрессоры, а
