Маска чародея

– Секенр, – сказал он на языке Дельты, его голос был глубоким и скрипучим, а акцент настолько странным, что казалось, его слова искажает ветер, – ты на шел свою смерть. Иди ко мне, мой мальчик.

– Действительно, я скоро встречусь со смертью, – ответил я. – Но не со своей – мне так кажется.

Вражеский чародей улыбнулся. Его зубы тоже были остро заточены. Он скалился и пускал слюну, как пес.

Я убрал его изображение. Пока я не был готов к встрече с ним. Он это знал. И я это знал. Но я буду, буду готов, и очень скоро.

Зеркало осталось темным – оно ничего не отражало.

На следующее утро я велел слугам подать паланкин и пронести меня вокруг города по крепостной стене. По совету Такпетора я надел мантию чародея и серебряную маску змеи, плотно прилегавшую к голове, чтобы защитники города не утратили мужества, обнаружив, что знаменитый чародей царицы Хапсенекьют – всего лишь мальчишка. Лучше уж пусть думают, что он необычно мал ростом. Если же я не буду выходить из паланкина, они и этого не заметят.

Картина была именно такой, какой я ожидал ее увидеть: враг, форсировав реку, перешел на восточный берег, где стоял город, и, окружив его, разбил повсюду свои лагеря – бесчисленные шатры протянулись на север, на юг и на запад до самого горизонта. Где-то в миле выше по течению реку перегородили плоты заргати, к которым никак не могли приблизиться военные корабли царицы – их бы просто потопили с берега.

Недостижимые для стрел, взад и вперед скакали всадники, выкрикивая боевые лозунги; варвары, смеясь и жестикулируя, устанавливали сотни острых кольев вдоль самого берега Великой Реки.

Три широченных столба дыма отмечали горизонт там, где еще горели павшие города.

Вернувшись к себе, я сбросил маску, выпутался из мантии чародея и дал Такпетору распоряжение доставить мне три свежих трупа.

– Меня совершенно не волнует, чьих, – объяснял я, пока он смотрел на меня немигающим взглядом и только сглатывал слюну, не в силах заговорить. – Трупы взрослых мужчин, у которых сохранились все части тела. Обнаженных. Мне они нужны.

Он кивал, дрожа, и постоянно делал знаки, отгоняющие злых духов, пока я давал ему дальнейшие распоряжения.

Мне хотелось смеяться. Раз он прекрасно знал, чем занимался Луна, разве могла его шокировать подобная просьба? Всем известно, насколько безжалостны ужасные чародеи. И если им в каких-то низменных целях необходимо использовать труп, едва ли это должно кого-то удивлять.

Нет, мне кажется, он занервничал от того, что подобные вещи говорил не старец с изборожденным морщинами лицом, не почти двухметровый чародей Луна, а мальчишка-недоросль, никогда не бривший бороды. А моя очевидная невинность должна была придать этим словам еще более зловещий смысл.

Внутри у меня встрепенулся отец, Ваштэм, изумленный реакцией Такпетора.

– Обрати на это внимание, сын. Подобные мелочи могут оказаться очень полезными.

Вскоре были доставлены трупы, преступников, должно быть. Они были повешены, одного из них вначале пороли, у всех были сломаны шеи. Один был чернокожим, как заргати, но зубы у него не были подпилены, а лицо покрывали сложная каллиграфически выполненная татуировка и шрамы. Я восхитился работой мастера, но времени для расшифровки ее смысла у меня не было.

Я провел целую ночь, лежа обнаженным между ними – чтобы черная магия обрела силу, нужно касаться плоти. Я лежал на спине на холодном полу в центре круга из негреющего синего пламени, положив ноги на один труп и обхватив два других руками.

Во тьме засуетились духи, иногда на мгновение становившиеся видимыми. Человек с лицом совы расправил крылья и вспорхнул с книжной полки, а потом исчез. Я повернул голову, чтобы проследить за длинной белой змеей без чешуи, скользившей по полу – она шипела, как вода, которой заливают огонь; приблизившись к кругу огня, змея пропала без следа. Нечто со множеством мясистых конечностей и без головы смачно шлепнулось с потолка, но я не имел возможности сесть, чтобы увидеть, куда оно упало и что делает.

Я прижал трупы к себе, дрожа от холода, в то время как сразу за огненным кругом человек двадцать- тридцать со звериными головами оживленно переговаривались о чем-то на незнакомом мне языке.

Я закрыл глаза и постарался сконцентрироваться, вновь и вновь шепча слова заклинаний, которые можно произносить вслух, но нельзя доверять бумаге. Внутри меня и мой отец, Ваштэм, и Таннивар, и Орканр, и все остальные настороженно ждали в полной боевой готовности, но никто из них не произнес ни слова. Я представил себе их всех, сидящими вокруг меня: они остерегались как внешней опасности, так и друг друга. Именно я был тем призом, которым ни одному из них не было дозволено владеть единолично – так что все они, запертые в одном месте, как множество пауков в банке, были заинтересованы в сохранении равновесия сил.

Через какое-то время меня посетило видение – Сюрат-Кемад, Повелитель Смерти, чьи зубы – звезды, а челюсти – земля и небо. Я слышал гром биения его сердца, и как заргати пели в одном ритме с ним, ибо его мелодия была их мелодией.

Ледяное зловонное дыхание бога коснулось и меня. Я дрожал всем телом, но все крепче прижимался к трем трупам и не издал ни звука, пока бог не кончил говорить:

– Скоро, скоро придет час моего пиршества. Скоро, скоро.

Как только первые лучи солнца окрасили витражи окон в моей комнате, огненный круг погас сам по себе.

Я сел, совсем окоченевший, с негнущимися от холода руками, и долго стучал зубами. Отпустив трупы, я, по-прежнему обнаженный, стал между ними на колени.

Я сотворил знак Воориш, подчиняя мертвецов своей воле. И все мы вчетвером с трудом поднялись на негнущиеся ноги.