Собрание

По снегу синему бредет.

Кофейник на огне плясал,
Кастрюля рядом с ним ворчала —
Казалось бы, чего ворчать?
Ведь это не она вставала
Сегодня утром ровно в пять.

Шел человек, к его макушке
Была привязана сверкающая нить,
Витого снега бечева, —
Чтоб с облаком соединялась
Его больная голова.

А город всех святых встает, как на убой.
Святых идет большое стадо,
Глазами белыми светя перед собой.
Куда ты — всё равно, и надо
Идти в потемках за тобой.

Желтеют школьные окна
Задолго до рассвета —
Дрожащая планета.
Пока она до сердца
Звоночком добежит,
Исподнее черновиков
Одно тебе принадлежит.
Листы мерцают оловом,
Полки неровных букв.
Когда подымешь голову,
Уже светло вокруг.

Собака и нищий,
И девочка плачет,
Луна все белее летит, —
Ужели для всех одинаково значит
Весь этот простой алфавит?
Ужель и у тебя душа,
Размноженный прохожий,
Такая ж дремлет, чуть дыша,
Под синеватой кожей?

А снег бежит, как молоко,
Как лошадь в белой пене,
А молоко, что от рожденья
Лежит в кастрюле без движенья, —
В звериной лени.

' Под белою звездой бредут '

Под белою звездой бредут
С бубенчиками два быка,
Мутнеет снизу синева,
Земного вечера тоска.
Американскую ромашку
Коровы приминает бас,
И вечер сам плетется в стойло,
Прищуривая синий глаз.

ОБ ОДНОДНЕВНОМ ПОСТЕ И ТАКОМ ЖЕ КОТЕНКЕ (Двойной смысл в последних двух строчках)

От тьмы до тьмы
Ни крошки в пасть,
Нельзя нам пасть.
Нас тьмы и тьмы,
И мы живем от тьмы до тьмы.

Вот солнце тянет длинный луч,
Под землю тянет, мучит.
О, скоро лягу, завернусь
В одежду чистой тучи.
И голод, маленький как моль,
Мне придушить легко.
Блажен, блажен котенок тот,
Что не пил молоко.
Его сухим остался рот,
И 'я' прилипло к 'мы',
Он только пискнуть и успел