бок. Хорошо еще, что скорость была сейчас небольшой и наши шансы отправиться в мир иной существенно снизились.
– Уберите пистолет, сударыня, в конце концов, у меня ребра не железные.
– Я уберу его не раньше, чем вы отдадите мне свой пистолет. Вам нельзя верить, Строганов. Вы гарантировали мне безопасность и не сдержали слова.
Я вынужден был признать, что претензии Наташи к моей скромной персоне обоснованны. Мне и в голову не могло прийти, что Красильников пригласит с собой на рандеву целый эскорт в лице Коняева со товарищи. Впрочем, Лев Константинович был до того расстроен всем происшедшим, что было бы бесчеловечно предъявлять ему какие-то претензии. Пистолет я вытащил двумя пальчиками за рукоять и аккуратно положил на сиденье.
– Вы напрасно взволновались, сударыня, в любом случае я не собирался в вас стрелять.
– Береженого Бог бережет,– сказала Наташа и убрала сначала свой пистолет, а потом и мой.
– Может, нам наконец скажут, куда мы едем,– возмутился Лабух.– У меня, между прочим, от всех этих перипетий расстроился желудок. И вообще мне хочется к маме.
Красильников слегка отошел от шока и теперь пытался прикурить от прыгающей в дрожащей руке зажигалки. Видимо, он никак не ожидал такого поворота событий и теперь казнил себя за опрометчивость. Я же чем дальше, тем больше сомневался, что виной всему чрезмерная осторожность пожилого коллекционера и вздорность Наташи, вздумавшей устроить гонки на ночной трассе. В какой-то момент мне показалось, что у БМВ начались проблемы, и эти проблемы появились как раз в тот момент, когда возникла настоятельная потребность в торможении. Конечно, тормоза, случается, отказывают сами по себе, но существует и масса способов помочь им в этом.
– На вашей совести, девушка, четыре человеческие жизни,– торжественно произнес Красильников.
– Не смешите меня, дедушка,– огрызнулась красавица.– Каждый сам выбирает как дорогу, так и скорость передвижения по ней.
Спорить с таким выводом было чрезвычайно трудно. Никто не принуждал Коняева так бездумно рисковать жизнью. Я не исключаю, что авторитета спровоцировали на гонки, предварительно поколдовав над его машиной. И даже знал фамилию человека, который вполне мог отдать такой приказ. Я имею в виду Чуева Романа Владимировича. Но, конечно, в дело мог вмешаться и просто его величество случай. И боюсь, что даже сотрудники ГИБДД не смогут установить, был ли здесь злой умысел, или виной всему роковое стечение обстоятельств.
– Вы знаете, Строганов, что Красильников работает на Зеленчука?
– Я об этом догадываюсь,– вежливо отозвался я на поставленный в лоб вопрос Наташи.
– И о том, что это именно Зеленчук устранил Шагиняна, вы тоже догадываетесь?
– Протестую,– взвизгнул Красильников.– Это черт знает что. Я, разумеется, знаком с Зеленчуком, но это ровным счетом ни о чем не говорит.
– Успокойтесь, Лев Константинович,– настоятельно порекомендовал я коллекционеру.– В конце концов, прекрасная Натали не прокурор, а я не судья.
– Если ты будешь называть меня Натали, я буду называть тебя Фелей,– пригрозила красавица и так резко ударила по тормозам, что я едва не въехал головой в лобовое стекло.
Возможно, Красильников и хотел что-то мне возразить, но внезапная остановка лишила его дара речи. Остановились мы, надо сказать, не в чистом поле, а в пригородном поселке. Отсюда до города было, по моим прикидкам, километров сорок пять, не больше, однако современная цивилизация сюда если и заглядывала, то украдкой. Электричество здесь было, но о прочем, как я заподозрил, разглядывая большой скворечник, предназначенный для размышлений на свежем воздухе, можно было только мечтать. Впрочем, дом, возле которого остановилась наша машина, был рублен на века. И я вовсе не исключаю, что он простоял уже добрую полусотню лет. Однако пролетевшие десятилетия не оставили на его изукрашенном причудливой резьбой фасаде никаких разрушительных следов.
– Выходите,– скомандовала Наташа, и нам не осталось ничего другого, как подчиниться.
– Воздух-то, воздух! – задохнулся от восхищения Лабух.
– А звезды? – указал я ему на изукрашенные блеклыми светящимися точками небеса.
Кроме звезд нам помогал еще и фонарь, установленный метрах в трех от дома, куда нас привезла Наташа. Далее вдоль улицы царила если не полная тьма, то нечто очень на нее похожее, поскольку ни луна, ни звезды не способны были удовлетворить потребности в свете приученных к комфорту горожан.
– Не споткнитесь,– придержал я за локоть Красильникова.– Здесь крыльцо и ступеньки.
Я родился в городе, среди многоэтажных кирпичных и панельных домов, однако в деревенских домах мне несколько раз бывать доводилось. Поэтому я достаточно уверенно сориентировался в сенях, в отличие от Лабуха, который неосторожно задел коромысло. По-моему, именно так называется приспособление, с помощью которого деревенские жители переносят в ведрах воду.
– Да включите же свет! – заорал пострадавший художник, и случилось чудо – свет действительно зажегся, что, впрочем, не избавило Лабуха от шишки, которая непременно появится у него на лбу после соприкосновения с косяком.
Мебель, украшавшая деревенский дом, была в стиле советского ампира, очень популярного лет двадцать тому назад в нашей стране, но сейчас выглядевшего довольно экзотично. Чтобы не раздражать недовольную хозяйку, мы паиньками присели к столу, где стояла пустая бутылка из-под пепси-колы и лежало яблоко, которое проголодавшийся Лабух тут же сунул в карман.
– Я все-таки не понимаю, зачем мы сюда приехали? – продолжал возмущаться Красильников.
– Видимо, нас взяли в заложники,– предположил я.– Сейчас это модно.
– Перестаньте кривляться, Феля,– резко бросила Наташа, подсаживаясь к столу.
– Мы уже договорились, что я не зову вас Натали,– вежливо напомнил я.
– Хорошо, Феликс, выкладывайте на стол свои козыри.
Красильников откашлялся, что он, как я заметил, всегда делал, когда готовился произнести что-то важное:
– Я все-таки не понимаю, с чего вы вздумали обвинять меня в смерти Шагиняна?
– У вас неважно со слухом, Красильников. Я сказал всего лишь, что Шагиняна убили люди Зеленчука по вашей наводке.
– Бред,– неуверенно возразил Красильников.– То есть я, конечно, сообщил Михаилу Семеновичу, что в столице появился некий Строганов с золотым предметом из находящейся в розыске коллекции.
– А контакт с Чуевым через меня вы тоже пытались установить по заданию Зеленчука? – спросил я у коллекционера.
– Ваш Чуев вор,– неожиданно брызнул слюной в мою сторону Красильников.– Мы его давно подозревали. И были уверены, что рано или поздно он не выдержит.
– А я здесь, кажется, был,– сказал вдруг Лабух, обводя глазами комнату.– У меня такое ощущение. В этом доме есть подвал?
– При чем здесь подвал? – вскинулся Красильников.– Что вы мне голову морочите? Предупреждаю вас, Строганов, что похоронить меня здесь у вас не получится. Гога знает, что я ушел с вами.
– Успокойтесь, Лев Константинович, если нас с вами похоронят, то в братской могиле. Но я очень надеюсь, что до этого не дойдет.
– У вас чай есть? – обратился Красильников к Наташе.– Уважьте пожилого человека, у меня от волнения пересохло во рту.
Надо отдать должное хозяйке дома, она откликнулась на просьбу гостя. И, пока Наташа гремела на кухне посудой, Красильников прошептал мне чуть ли не в самое ухо:
– Если вы с ней не заодно, то какого черта мы здесь сидим? Она ведь перестреляет нас, чего доброго. Попробуйте ее обезоружить.
– Я не уверен, что она в доме одна,– столь же тихо ответил я коллекционеру.
Я сказал Красильникову правду, поскольку действительно ни в чем не был уверен. Однако отнюдь не это удерживало меня от побега, я просто пока еще не потерял надежды договориться с бубновой дамой.
– Вон там, за занавеской, люк,– сказал Лабух.– И вход в подвал.
Художник не поленился подняться со стула и отдернуть занавеску, после чего торжественно указал пальцем в пол. Люк там действительно был. Открыть его Лабух не решился, а на цыпочках вернулся на
