прокуратуры, не дав ему промокнуть под нудным осенним дождем, глянул на меня довольно неприветливо, хотя и старательно наморщил лоб, якобы силясь что-то припомнить. Синявин, конечно, понимал, что появился я неспроста и неспроста начал задавать неудобные вопросы.
– Я к этому делу не имею никакого отношения. Убийством Романа Чуева занимается областная прокуратура.
– Меня интересует убийство коллекционера Каблукова.
– А при чем здесь Каблуков? – удивленно глянул на меня поверх очков Синявин.
Удивился он неискренне. Следователя прокуратуры я знаю уже года два и знаю также, что человек он трудный. В том смысле, что не продается. Ну не берет человек взяток, хоть головой о стенку бейся! Выудить у него необходимую информацию можно только в том случае, если он сам захочет ею поделиться.
– Но ведь в его убийстве подозревался Виктор Чуев?
– Были кое-какие основания так считать, но в ходе следствия эта версия отпала. Убийца Каблукова сам пришел с повинной. Некий Костенко. Ему дали три года, учитывая непреднамеренность содеянного и чистосердечное раскаяние.
– А с чего это Костенко решил каяться?
– Спроси что-нибудь полегче,– поморщился Синявин.– Я стопроцентно уверен, что Каблукова убил другой человек. Некий Константин Кузнецов. Он проходил у нас еще и по делу об убийстве актера Лузгина вместе с Харитоновым, подручным небезызвестного тебе Коняева. Но в последний момент выяснилось, что Лузгин жив-здоров, более того, сам явился в прокуратуру. Кстати, Коняев погиб в ту же самую ночь, что и Роман Владимирович Чуев. И вообще тот день был урожайным на трупы.
– И никто не пытался свести в одно дело смерть Чуева-старшего и ранение Чуева-младшего?
– В областной прокуратуре полагают, что все это лишь трагическое совпадение. Меня осадили в два счета. А за дело Каблукова еще и впаяли неполное соответствие. Вот так, Игорь.
Синявин был службист и выговор начальства принял близко к сердцу. Тем более что он, кажется, был уверен в своей правоте. Если бы не абсолютно незаслуженный нагоняй, то он вряд ли пустился бы со мной в откровенность. Но обида жжет даже самую на первый взгляд сухую и черствую душу.
– Вы не подбросите мне адресок коняевского бычка?
Синявин отозвался не сразу. Он всегда критически относился к нашей с Черновым суете на криминальном фронте, считая, что правоохранительная деятельность не терпит дилетантства. И тем не менее он не мог не отдавать себе отчета, что у дилетанта возможностей бывает куда больше, чем у находящегося на госслужбе профессионала. Так что иногда Синявин наступал на горло собственной песне и нехотя шел на сотрудничество с расторопными частными сыщиками. Разумеется, исключительно в интересах Закона, которому он служил с истовостью фанатика.
– Зачем вы ввязались в это дело, Игорь?
– Просто решил помочь своему новому знакомому Виктору Чуеву.
– Ему угрожали?
– Да. Его покойный отец задолжал каким-то бякам около двухсот миллионов долларов.
Синявин аж присвистнул от несуразности прозвучавшей цифры. К его чести, надо сказать, что он не задал мне вопроса, почему Чуев не обратился в правоохранительные органы, отлично понимая, что в данной ситуации от такого вопроса за версту несет лицемерием. Когда речь идет о сотнях миллионов долларов, закон в России безмолвствует – говорят стволы.
– Вы работаете самостоятельно или на пару с Черновым?
– Хотите намекнуть на связь Шварца с графом Фелей?
– Да уж какие тут намеки,– хмыкнул Синявин.– И вам-то, Игорь, об этом сотрудничестве известно больше, чем мне.
– К сожалению, гораздо меньше, чем хотелось бы.
Адрес Харитонова Синявин мне все же дал, косвенно подтвердив тем самым свою заинтересованность в начатом мною расследовании. К сожалению, ценного свидетеля я дома не застал. А соседями он характеризовался отрицательно: как человек расхристанного образа жизни, неспособный к созидательному труду, склонный к противоправным действиям и многодневным загулам. Словом, тот еще был фрукт. Получив столь исчерпывающую характеристику, я нисколько не сомневался, что найду Харитонова в одном из ближайших питейных заведений, и, как выяснилось, был прав в своих расчетах. Судя по всему, Харитоша, он же Хряк, испытывал определенные финансовые затруднения, поскольку место, где он предавался отдохновению за банкой пива, трудно было отнести к первостатейным. Описание, которым меня снабдили словоохотливые соседи, оказалось предельно точным, и мне не пришлось долго ломать голову, сверяя приметы с оригиналом, который хоть и был сильно под мухой, но интереса к окружающему миру еще не потерял и с удивлением уставился на меня заплывшими жирком глазами. Надо сказать, что Хряк вполне оправдывал свое прозвище и чрезмерно расплывшимися телесами, и злобно-туповатым выражением лица.
– Как у вас со здоровьем, уважаемый? Вы не слишком злоупотребляете алкоголем? Говорят, после перенесенных стрессов это очень вредно.
– Ты кто такой? – дыхнул перегаром в мою сторону Харитонов.
– Я хороший знакомый графа Фели. Вам ведь известно это имя?
– У, сука! – протянул, наливаясь злобой, Хряк и поднялся с явным намерением запустить в меня пивной кружкой.
– Спокойно, юноша. Что вы дергаетесь раньше времени? Я ведь не сказал, что являюсь другом Строганова.
– Где-то я тебя видел,– успокоился Хряк и вернулся в исходное положение.
Если наша с Харитоновым перепалка и привлекла внимание немногочисленных посетителей пивного бара, то ненадолго. Уяснив, что драки не будет, и бармен, и его клиенты вернулись к привычному занятию, предоставив нам с Хряком возможность полюбовно улаживать свои дела.
– Если меня правильно информировали, то именно Феликс Строганов отправил вас на нары по ложному обвинению в убийстве актера Лузгина?
– Я до этого ублюдка еще доберусь, он мне ответит за смерть Коня.
Хряк не ограничился только этими словами, а щедро напитал незамысловатую фразу выражениями матерными, но особенного впечатления ни на меня, ни на посетителей бара его пышная тирада не произвела. Я кроме всего прочего вслух выразил сомнение, что эта угроза когда-нибудь будет выполнена, поскольку граф не производил впечатления человека, которого может обидеть каждый пьяница.
– На свои пью,– принял мой упрек близко к сердцу Харитонов.– А Феля рано или поздно пулю получит. Попомни мои слова.
– А вы уверены, что это именно Строганов повинен в смерти Коняева?
– Тебе-то какое дело? Ты что, мусор?
– Нет, я Фотограф.
– Слушай, что ты ко мне привязался, Фотограф? Я тебе что, справочное бюро?
– Вы источник информации, бесценный мой. Хотите пятьсот рублей?
– А почему не тысячу?
– Потому что я предлагаю пятьсот. Если вы найдете более щедрого покупателя, то я готов повысить расценки. Кто вам заказал Лузгина?
Выложенная на стол купюра произвела на Хряка благотворное действие, он перестал брызгать слюной и пеной из пивной кружки и перевел разговор в деловое русло:
– Язон заказал. Костя Кузнецов. Та еще сволочь. Потом я узнал, что за ним охотится Конь. Но Крюк меня подвел. Сдал графу Феле. Гнида. Мало того, что я угодил на нары, так еще и потерял кучу денег.
– То есть вы успели продать Язона Коняеву за несколько часов до смерти последнего?
– Ну продал, и что дальше?
– Ничего. Сам коммерсант и могу понять родственную душу. А зачем Коняеву понадобился Язон?
– Клад, Фотограф,– понизил голос почти до шепота Хряк.– Совершенно дикие деньги. Я узнал об этом случайно от Гвоздя. Был такой, но сгинул вместе с Конем на дороге. Ну что, заработал я твои пятьсот?
– Заработал.
– Тогда гони еще столько же, и я сведу тебя с Язоном.
