не только с этой стороны. Я имею в виду Вощанова. Ссориться еще и со мной тебе в этой ситуации крайне невыгодно.
– Вот ведь зараза,– почесал Косоуров заросший затылок.– Куда ни кинь, всюду клин. Втравил-таки Паша меня в чумное дело, чтоб ему хреном подавиться.
– А ты ему позвони. Скажи, что был-де у меня Феликс Строганов, с претензией по поводу готовящегося убийства. Дескать, страшно недоволен граф такими недружественными действиями со стороны Павла Эдуардовича и грозился наказать виновного банкира.
Косоуров заржал. Причем он именно заржал, а уж никак не засмеялся. Похоже, ему мое предложение показалось забавным. И уж, конечно, он представил реакцию Юрлова на столь серьезное обвинение.
– Но я тебе ничего про его заказ не говорил,– поставил свое условие Косоуров.
– Согласен. Ну ни пуха тебе ни пера. Искренне желаю тебе успеха, Косой. Сам понимаешь почему.
Я почти не сомневался, что Косоуров знает, где искать горячих кавказских парней. Разумеется, я мог бы помочь расторопному урке, но, думаю, у него хватит своих стволов, чтобы спасти и собственную жизнь, и имидж самого крутого авторитета города. Я был уверен, что Павла Эдуардовича звонок Косоурова взволнует настолько, что он тут же попытается со мной связаться, и не ошибся. Не прошло и получаса, как мой мобильник завыл шакалом. Юрлов был взволнован, это стало очевидным по первым же прозвучавшим из телефона репликам. В ответ я вежливо предложил встретиться и обсудить проблему в спокойной обстановке. После секундной заминки Юрлов согласие на встречу дал. Для Павла Эдуардовича звонок Косоурова, похоже, явился сюрпризом. Возникли сложности в уже решенном, казалось бы, деле по устранению хорошего знакомого. Более того, этот хороший знакомый мог показать зубы в самый неподходящий момент. Вот почему Юрлов не рискнул пускать меня в свою берлогу и предложил встречу на нейтральной территории. Скорее всего, Павел Эдуардович боялся слежки, причем с самых разных сторон. И, надо признать, в своих опасениях он был прав. За ним действительно следили, и, как я подозреваю, не только мы с Черновым.
Юрлов никаких таких «мерседесов» не признавал и уж тем более шестисотых, а ездил на скромнехоньком БМВ, рядом с которым тем не менее моя «Волга» выглядела откровенно плебейски.
– А почему на «Волге»? – удивился моей внезапно прорезавшейся скромности Юрлов, когда я сел к нему в машину на остановке троллейбуса с громким названием «Пушкинская».
– Конспирируюсь,– отозвался я и пристально посмотрел на охранника Колю, который держал руку в кармане плаща и косил на меня звероватым глазом.
Юрлов сидел на переднем сиденье, рядом с водителем. Павел Эдуардович то ли по причине духоты в салоне, то ли от волнения сильно потел и без конца вытирал обширную розоватую лысину носовым платком. Шофер-охранник Сеня смотрел прямо перед собой, демонстрируя полную незаинтересованность в нашем разговоре. Его поза показалась мне нарочитой, ибо БМВ стоял и не было необходимости с таким напряжением изучать дорогу. Словом, меня боялись и даже не особенно старались этот страх скрыть.
– С чего это вы, Феликс, взяли, что я собираюсь вас убить?
– Так самая пора, Павел Эдуардович. Я ведь слишком много знаю и о делах покойного Чуева, и о проблемах пока еще живого Юрлова. А вам, насколько мне известно, на хвост сел бывший хозяин. Я имею в виду Николая Емельяновича Вощанова. Кажется, именно вчера состоялась ваша с ним встреча.
Мою осведомленность Павел Эдуардович переживал неприлично долго, похоже, она явилась для него полным сюрпризом.
– Только не говорите мне, Феликс, что вы работаете на Вощанова.
– Будем считать, Павел Эдуардович, что я работаю на его оппонентов. Но мы тоже интересуемся деньгами, полученными вами от одной партийно-государственной структуры. Нам почему-то кажется, что вы эти деньги не только не растратили, но и сильно приумножили.
– До сих пор я полагал, что имею дело с самым обычным провинциальным авантюристом.
– Людям свойственно ошибаться.
– И почему я не уехал за границу? Ведь была же возможность.
– Не смешите меня, Павел Эдуардович. Кому вы там нужны? Кроме того, вам рано на покой, да и не бывает пенсионеров с миллиардом долларов в кармане. Деньги всегда требуют активности от своего владельца, а большие деньги – большой активности. Я так полагаю, что вы уже рассказали Николаю Емельяновичу о нашей операции с фальшивыми купюрами?
– Слушайте, Феликс, давайте честно: вы что, спрятали подслушивающее устройство в моей машине?
– С чего вы взяли, Павел Эдуардович? Просто я вас очень хорошо знаю. Вам нужно было выиграть время для того, чтобы выяснить, какие силы стоят за Вощановым, и вы продемонстрировали лояльность моей головой. А поскольку вам не хотелось, чтобы я попал в руки Николая Емельяновича живым, вы поручили Косоурову меня устранить.
Протестов не последовало. Юрлов уже успел сообразить, что, отрицая очевидное, он выглядел бы глупо и жалко. Разговаривая с Павлом Эдуардовичем, я нет-нет да и посматривал в окно, нервируя этим охранника Колю, который прямо-таки изнывал от желания вытащить из кармана пистолет и ткнуть его дулом мне в бок. Улица по случаю усиливающегося дождя не выглядела слишком многолюдной. А вот в проносящихся мимо автомобилях недостатка не было, и их повизгивание и похрюкивание чрезвычайно раздражало Павла Эдуардовича, который, оставив в покое лысину, принялся с ожесточением вытирать шею.
– Выключи ты двигатель,– сказал он наконец задумчивому Сене.– Духота в салоне невыносимая.
Водитель нехотя подчинился. БМВ чавкнул напоследок и заглох. Но на мое предложение открыть боковое окно Юрлов ответил отрицательно.
– Надеюсь, вы не собираетесь мне мстить, Феликс?
– И напрасно надеетесь, Павел Эдуардович.
Вой шакала, который послышался из моего кармана, заставил Юрлова подпрыгнуть на переднем сиденье, а охранник Коля едва не произвел самострел.
– Это всего лишь мобильник.
Пока я разговаривал по телефону с Черновым, Павел Эдуардович высказал несколько нелицеприятных замечаний в адрес технического прогресса вообще и по поводу моего телефона в частности. Замечания не блистали оригинальностью и носили большей частью эмоциональный оттенок, характеризуя банкира не с самой лучшей стороны.
– Вы где воспитывались, Павел Эдуардович?
– В коммуналке, Феликс Васильевич. Мой папа был слесарем, а мама кухаркой. И графьев среди моих предков не было. Перед вами плебей, милостивый государь, всего в жизни добившийся собственными силами.
– А что, среди плебеев ныне принято отстреливать аристократов, покидающих салон?
– С чего вы взяли, Феликс! – возмущенно выкрикнул Юрлов.– Никто вас не собирается убивать, тем более здесь, на дороге. Я же не сумасшедший.
– Вы не сумасшедший, вы просто напуганный. Потому и ведете себя, как истеричная дама на сносях. Я за один только день раскрываю уже второе ваше покушение на собственную жизнь. Это перебор. Не принуждайте меня к крайностям, милейший.
– Я не понимаю,– дернулся Юрлов.– Я ни черта не понимаю. Я пригласил вас на встречу, и только.
– Значит, это не ваш киллер сейчас с интересом разглядывает мою машину?
– Это просто прохожий, зевака, я не знаю кто.– Юрлов воровато оглянулся назад, где метрах в десяти от места встречи стояла моя «Волга».– В конце концов, с чего вы взяли, что это я его подослал?
– Тогда отправьте Сеню к прохожему с последним китайским предупреждением, а то им займется моя охрана.
– Ну не знаю,– передернул плечами Павел Эдуардович.– Сходи, Семен. Видишь, человек волнуется.
Сеня с трудом оторвался от руля и нехотя выбрался из машины. Прохожий косо глянул на приближающегося охранника и, не вступая в перебранку, ретировался по направлению к ближайшему универмагу. Впрочем, не исключаю, что это была булочная. Из-за усиливающегося дождя трудно было разобрать вывеску над дверью.
– Придурок какой-то,– сказал Сеня, усаживаясь на свое законное место.
– Будем надеяться. Так о чем у вас шел спор с Николаем Емельяновичем?
