смыкал глаз, а в его возрасте это крайне вредно. Нос Вощанова покраснел уже до полного безобразия, глаза же рисковали окончательно пропасть под опухшими веками. Все-таки лишение свободы, даже если оно проходит в относительно комфортной обстановке, негативно отражается на внешнем облике и на внутреннем состоянии. Мне показалось, что Николай Емельянович сильно расстроен и потерял значительную часть присущей ему уверенности. В комнате кроме Вощанова был еще один человек, скромно державшийся в тени. Мне показалось, что это и есть хозяин загородного особняка, к которому генерал обратился за помощью после освобождения из плена. Помощь столичному гостю была оказана, но настроение его от этого не улучшилось. Взгляд, брошенный им на Шестопалова, не предвещал последнему ничего хорошего.
К сожалению, меня не пригласили в кабинет и я не мог слышать, о чем беседуют за закрытыми дверями Николай Емельянович с подполковником Храповым, которому руки на всякий случай сковали за спиной. Ни Шестопалова, ни Лосюкова Вощанов в кабинет не пустил, предпочтя беседу с глазу на глаз. Наверное, я был единственным из присутствующих, который догадывался, о чем сейчас говорят генерал с подполковником. И тому и другому мешал Феликс Строганов, и, скорее всего, Вощанов в обмен на свое покровительство потребует от Храпова голову своего главного врага. Я нисколько не сомневался, что генерал наговорил в плену много лишнего, а Строганов принадлежит к числу людей, способных использовать даже малую зацепку, чтобы докопаться до тщательно оберегаемых тайн. Да и вообще граф мог сильно подорвать авторитет Вощанова в глазах соратников по подпольной борьбе за наследство компартии, если бы вдруг вздумал торговать тайнами, полученными от загнанного в угол генерала. Словом, граф Феля был той фигурой, на нелюбви к которой Вощанов с Храповым могли обрести сердечное согласие, и они его обрели. Через полчаса откровенного разговора генерал пригласил в кабинет меня, Шестопалова и Лосюкова.
– Снимите с подполковника наручники,– сразу распорядился он, что и было тут же исполнено с похвальной расторопностью.
Если судить по лицу, то Храпов был доволен заключенными договоренностями. Он не то чтобы сиял от счастья, но глянул в мою сторону с явным торжеством.
– Итак, молодой человек,– процедил по моему адресу Вощанов,– вы нас предали.
– Предать я вас не мог по той простой причине, что никогда не состоял в вашей организации.
– Вы работаете на Строганова?
– Нет, я работаю на Виктора Чуева, которого напугали угрозы Вадима Шестопалова. В мою задачу входило направить ваше внимание на Павла Эдуардовича Юрлова и тем самым отвести опасность от своего клиента. Я убедился, что Чуеву ничто не грозит, с вашей стороны, по крайней мере, Николай Емельянович, и собирался свалить в сторону, но тут вас похитили. Верный дружеским обязательствам, я попытался вас спасти. Что касается Строганова, то это вообще не мои проблемы. Это проблемы подполковника Храпова, и я сильно сомневаюсь, что он их когда-нибудь решит.
– А если я попрошу вас помочь Александру Юрьевичу,– прищурился в мою сторону Вощанов.
– Если мне не изменяет память, Николай Емельянович, мы с вами договорились об оплате моих скромных трудов. Без меня вы вряд ли вышли бы на дело о фальшивых купюрах, с помощью которых можно прищучить банкира, но вы почему-то не торопитесь с оплатой.
– Вот подонок,– дыхнул в мою сторону мстительный Храпов.– Пришить его, и все дела.
– Убивать меня нельзя, Александр Юрьевич, я ценный свидетель, который может выступить на процессе по делу одного недостойного подполковника, приторговывающего фальшивыми купюрами. А процесс этот неизбежно состоится, к неудовольствию очень влиятельных лиц, если господин Храпов не выполнит взятых на себя обязательств. Я правильно излагаю суть дела, Николай Емельянович?
– Правильно,– кивнул головой Вощанов.– За исключением одной маленькой детали: на процессе мы можем обойтись и услугами одного Борисова. Вы понимаете, о чем я говорю, Игорь. Постарайтесь оправдать оказанное вам доверие и не надейтесь, что ваши заслуги когда-нибудь будут оплачены денежными купюрами. Мне почему-то кажется, что в ваши годы право на жизнь тоже стоит недешево.
Юрлов домой не вернулся. В его непростой ситуации это был, пожалуй, правильный ход. Требовалось в спокойной обстановке все обдумать и принять ответственное решение на холодную голову. Тем не менее у меня была ниточка, потянув за которую я мог вытащить банкира за ушко да на солнышко. Мой визит к Марии Носовой можно было, конечно, назвать неожиданным, однако, надо отдать должное хозяйке, незваным гостям не удалось застать ее врасплох. И, пока Чернов с интересом разглядывал заполнявший квартиру антиквариат – наследство, доставшееся Машке от третьего мужа-коллекционера, я приступил к охмурению красивой дамы с целью добраться до ее жениха-мультимиллионера. Не знаю, делился ли Павел Эдуардович с невестой своими проблемами, но, зная Носову не первый год, я был почти уверен, что она в курсе тех сложностей, с которыми столкнулся Юрлов в последние дни. У Машки были свои источники информации, не менее надежные, чем мои.
– Кофе не угостишь? – напомнил я озабоченной хозяйке о законах гостеприимства.
– Я бы с удовольствием тебя этим кофе обварила, Феликс,– зло глянула в мою сторону Носова.– Зачем тебе понадобилось похищать Павла Эдуардовича? Все-таки каким ты был подлецом, таким и остался. У нас же свадьба на носу, и тебе об этом отлично известно.
– Я просто полагал, дорогая, что тебе приятнее будет видеть Павла Эдуардовича на брачном ложе, а не в гробу. Дело в том, что Юрлова хотел устранить один нехороший человек, Храпов его фамилия. Мне пришлось вмешаться и слегка подкорректировать ситуацию. Не то чтобы я души не чаю в твоем будущем муже, но он мне нужен живым. И даже, как это тебе ни покажется странным, богатым и влиятельным. Сейчас вопрос о жизни и смерти Павла Эдуардовича не стоит так остро, но есть люди, которые хотят поживиться его деньгами. Я думаю, ты не собираешься доживать век в нищете, а без моей помощи Юрлову деньги не сохранить и на вершине не удержаться.
– А почему я должна тебе верить, граф?
– А что, я тебя когда-нибудь подводил?
Мария призадумалась. Похоже, у нее были сомнения в том, что Павел Эдуардович, несмотря на весь свой ум и врожденную подлость, способен в одиночку справиться с многочисленными врагами, обложившими его со всех сторон. Юрлову нужны были союзники, но сможет ли Феликс Строганов стать таким союзником, это большой вопрос. Вопрос и для банкира, и для его невесты. Причем далеко не факт, что люди, полезные Юрлову, окажутся столь же полезными и его супруге, которой конечно же не улыбалась роль домашней работницы при богаче муже. Пусть даже если эта работа ограничивается только услугами на сексуальном фронте.
– А что лично я буду с этого иметь?
– Миллион долларов в качестве подъемных и по двести пятьдесят тысяч долларов ежегодно на карманные расходы.
– Ты думаешь, я стою таких денег?
– Безусловно, моя дорогая, ты стоишь гораздо дороже. Это всего лишь те деньги, которые я могу тебе заплатить за службу и дружбу. Прими все-таки в расчет, что я человек небогатый.
– Мне Витька Чуев говорил, что речь идет о двухстах миллионах долларов.– Носова пристально посмотрела мне в глаза.
– Очень может быть. Но эти деньги нужно еще взять. Словом, убедительная к тебе просьба, Мария, свяжись со своим женихом и убеди его встретиться со мной. Спасибо за кофе.
Кофе, к сожалению, нам так и не подали. Носова была не на шутку озабочена свалившимися на нее проблемами, а потому я охотно простил ей рассеянность и нарушение светского этикета. Непрезентабельный «москвич» принял нас с Черновым в свою утробу и вывез на залитые солнцем городские улицы. Золотыми эти улицы казались не только от солнечных лучей, но в еще большей степени от опавших листьев. Я поделился поэтическими наблюдениями с Черновым, но резидент Шварц остался равнодушен к природным красотам и принялся обзванивать свою агентуру. Сведения, добытые им, были более чем интересны, особенно по части несчастных кавказцев, вздумавших вести себя в кирпично-панельных джунглях, как в горах, и получивших предметный урок ведения партизанской войны в городских условиях. Неожиданностью для меня их смерть не явилась, поскольку после того, как они обозначили свой интерес к делу Банщика, участь их была решена. А вот что касается встречи Храпова с Вощановым, то тут следовало пошевелить мозгами.
