супруге Юлии и подстраховать по возможности молодого опера Седельникова, который по легкомыслию может наломать дров.
– Сделаем, – коротко бросил Иванов. – Вы только не промахнитесь.
Воронин и Клыков успели поужинать в ресторане «Славянский базар», где их уже числили завсегдатаями. Без пятнадцати девять следопыты выдвинулись на исходные позиции, то есть заняли место в салоне «форда», мирно стоящего на обочине. Было еще довольно светло, а потому уличные фонари не горели. Герман напряженно вглядывался в лица прохожих и время от времени косился в сторону Славки, сидящего рядом. Клыков хорошо знал Васильева и должен был опознать его еще на подходе. Увы, не опознал – видимо, у Вячеслава были проблемы со зрением. Но очки он не носил из тщеславия, дабы не прослыть в глазах дам ученым «ботаником».
Воронин обернулся, когда захлопнулась задняя дверь его «форда». Каким образом этот бородатый тип проник в салон машины, он так и не понял, зато немедленно нажал на газ, когда услышал сдав ленный шепот незнакомца:
– Поехали.
– Василий Иванович, что за маскарад? – спросил обернувшийся Клыков.
Васильев не ответил, а просто тут же на глазах изумленных зрителей избавился от бороды, усов и парика, явив миру чисто выбритое лицо человека, смертельно уставшего от выпавших на его долю передряг. Воронину показалось, что бизнесмен уже давно созрел для откровенного разговора и просто искал, кому бы излить свои горести и печали.
Василий Иванович был бледен, но отблеска безумия в его глазах Воронин не уловил, хотя внимательно разглядывал его с помощью зеркала. Судя по всему, его новый знакомый в данный момент пребывал в трезвом уме и твердой памяти. Правда, будь на месте Воронина психиатр, то, выслушав довольно сбивчивый рассказ бизнесмена, он, скорее всего, пришел бы к выводу, что этот человек нездоров и нуждается в длительном лечении.
По словам Васильева, его выбросило из вертолета на высоте приблизительно в десять метров, он упал на верхушку высоченной сосны и свалился на землю с переломанными костями. В тот миг ему показалось, что он уже умер, но, как выяснилось вскоре, жизнь в его изуродованном теле еще теплилась. Он услышал вопли людей и грохот падающего вертолета. Земля содрогнулась от удара, и ее дрожь отдалась болью в его спине. Он попробовал пошевелить ногой или рукой, но не смог – видимо, у него был сломан позвоночник. Вырвавшийся из его груди крик, а точнее хрип, никем не был услышан. Никто не пришел на помощь, и Васильев вдруг осознал, что его ждет медленное мучительное умирание.
И тогда он услышал голос... Ему предлагали сделку. Жизнь в обмен на дочь и полное послушание. Он открыл глаза и увидел перед собой страшное, заросшее шерстью лицо. Его поразили глаза чудовища – они были вполне человеческими. Все это было похоже на сказку «Аленький цветочек», которую он когда-то читал дочери. Это не могло быть действительностью, а за бред человек не несет ответственности, ни юридической, ни моральной.
Васильев согласился на сделку, навязанную ему странным существом. Он вдруг почувствовал, что теплая солоноватая жидкость льется ему в рот, и стал судорожно ее сглатывать. А потом он то ли уснул, то ли потерял сознание. И проснулся уже вполне здоровым человеком, пусть и слегка оглушенным свалившимся на него несчастьем, но все-таки способным двигаться. Кажется, он довольно долго бродил по лесу, пока не вышел на поляну, посреди которой возвышался камень. Возле этого камня сидел человек. Но радость Васильева была недолгой, ибо незнакомец, облаченный в форму немецкого офицера, был мертв. Машинально бизнесмен сделал несколько снимков цифровой фотокамерой, которая все это время болталась у него на руке. А потом бросился бежать, не разбирая дороги, и угодил в топь. Выбраться из болота ему помогли две женщины, они же проводили его в Световидовку.
Васильев, оказавшись в привычных условиях, очень быстро пришел в себя. В конце концов, человеку, пережившему страшную катастрофу, могло почудиться или присниться черт знает что. И если долго переживать по этому поводу, то можно прозевать реальную опасность, которая грозит и ему, и близким. У Васильева не было никаких сомнений в том, что авария вертолета подстроена конкурентами. Чиновник Минприроды Останин успел его предупредить, что на этот же участок претендует еще один человек, имеющий покровителей в высоких сферах. Правда, никто тогда не мог предположить, что конкуренты решаться на крайние меры. Надо было посоветоваться с Останиным и организовать поиски разбившегося вертолета.
Васильев ринулся в Санкт-Петербург, но опоздал. Смерть подстерегла его в родном городе, в собственной квартире, где он прожил много лет. В последний предсмертный миг он решил, что его отравили, как отравили московского чиновника. Эта же мысль пришла ему в голову, когда он очнулся в морге. В помещении было темно и довольно прохладно, он далеко не сразу сообразил, где находится. А сообразив, не решился позвать на помощь. Он прошел мимо храпящего санитара и выбрался на улицу. Его поразило, что мир не изменился. Мир остался прежним. И город был все тем же, не знающим ни покоя, ни отдыха, словно проживающим здесь людям не было известно слово «смерть». Никто не остановил Васильева, никто не спросил его, по какому праву он вернулся с того света на этот. До темноты он бродил по улицам, а потом взял такси, благо в кармане его брюк был бумажник, и отправился в загородный дом, где и затаился, пытаясь осмыслить, что же с ним произошло. Там он провел в одиночестве почти целую неделю, пока его не обнаружила дочь, вернувшаяся из Световидовки. Для обоих эта встреча явилась потрясением. Но Васильеву удалось убедить Светлану, что он не привидение, а вполне нормальный человек, попавший по независящим от него причинам в дурацкую ситуацию.
– А почему вас хоронили в закрытом гробу? – спросил Воронин.
– По моей просьбе. Я высказал ее давно, после похорон жены. Ее смерть меня потрясла. Она была на редкость жизнерадостной женщиной. А когда я увидел ее изуродованное смертью лицо... В общем, вы меня понимаете. Я решил тогда, пусть уж меня запомнят живым, а не мертвым. И Светлана выполнила мою волю.
– Вы никаких перемен в себе не чувствовали?
– Нет, абсолютно никаких. Конечно, я пережил потрясение, но в остальном все было нормально. Я уже собирался ехать в милицию, чтобы разъяснить нелепую ситуацию с моей мнимой смертью, но как раз в этот день было совершено покушение на Константина, и мы решили повременить с моим «воскрешением». Стало ясно, что охота на нас не закончилась и наши оппоненты не успокоятся до тех пор, пока не отправят нас на тот свет. В общем, мы с Константином решили, что мне следует ехать в Москву, явиться там в Генеральную прокуратуру и рассказать о возникших у нас проблемах.
– А вы знали фамилии своих конкурентов?
– Да. Останин нас просветил на этот счет. Он даже прислал нам фотографию этого Сабурова. Представительный мужчина, бывший генерал почтенного ведомства. Кто ж знал, что он пустится во все тяжкие. Ведь у него и без того рычагов хватало. Зачем же убивать! Да и кусок-то не бог весть какой сладкий. Если бы он пришел к нам с деловым предложением и назвал приемлемую цену, то вопрос можно было бы решить к обоюдному удовольствию.
– А что было потом?
– Я сел в поезд. И там со мной повторился приступ, уже однажды мной пережитый. Я потерял сознание и очнулся в морге. В этот раз я даже не испытал шока. Просто вышел на улицу, пришел на вокзал и сел в пригородную электричку. И только спустя день мы узнали, что в том поезде был убит Сабуров и что якобы его убил человек, похожий на меня.
– Скажите, Василий Иванович, а у вас был пистолет? – спросил Воронин.
– Был. А что прикажете делать? Я потому и отправился в Москву на поезде, а не на самолете. Кто ж знал, что в этом же поезде едет мой заклятый враг. Скажите, а у вас действительно есть свидетель, способный подтвердить виновность Сабурова в крушении вертолета?
– Есть. Вы его хорошо знаете, это Петр Сергеевич Бубнов.
– Подлец, – прошипел Васильев, – какой, однако, негодяй. Не понимаю. Ну ладно бы нефть, а то из-за древесины!
– Они ищут клад, Василий Иванович, – пояснил Клыков. – Сокровища нибелунгов.
– Я тебя умоляю, Слава! – вскричал Васильев. – И ты туда же. Хватит с нас одной психопатки – Василисы. Это из-за нее я впутался в эту историю, хотел доказать дочери, что все это дурацкие суеверия и
