Глава 9
Княгиня Лада
Проводив гостя, Родегаст собрал на совет ближних бояр, среди которых первое место заслуженно занимал боярин Влад. Выделялся он среди прочих не столько родовитостью и доблестью, сколько умом и коварством. Это боярин Влад в свое время уговорил князя Родегаста поддержать Волоха в войне с князем Арием. Война с орланами закончилась для асов с большим прибытком, но, к сожалению, повлекла за собой и тяжкие последствия, которые теперь князю Родегасту долгонько придется расхлебывать. На это обстоятельство намекнул боярам не кто иной, как княжич Ратмир, младший брат владыки Асгарда, не отличавшийся, по мнению многих, ни особенным умом, ни доблестью, ни умением управлять. Многие асские старейшины считали Ратмира просто ничтожеством и с ужасом думали о тех временах, когда этот долговязый, вечно смурной человек взойдет на великий стол Асгарда. А такое вполне могло случиться, ибо обе законные жены Родегаста оказались бесплодными. Ходили, правда, слухи, что дело вовсе не в женах, а в порче, которую наслал на владыку Асгарда Слепой Бер. Но, к сожалению, ни свои волхвы, ни маги, приглашенные из Парсии, не смогли очистить брачное ложе Родегаста от злых чар. Правда, главный из парсских магов Сардар утверждал, что все изменится, если на это ложе взойдет девушка, в жилах которой течет кровь рахмана Коломана. И такую девушку не пришлось искать слишком долго: ею оказалась Леля, дочь князя Авсеня и княгини Майи, к сожалению уже успевшей покинуть этот грешный мир.
– Не верю я Волоху, – первым высказал свое мнение княжич Ратмир, хотя его вроде никто и не спрашивал. – Он сын Слепого Бера. А теперь еще выяснилось, что он отец этого Яртура.
Княжич Ратмир сморозил очевидную для всех глупость, ибо люди, сидящие за столом Совета, отлично знали, что у рахмана Коломана нет врага более лютого, чем его сын. Что же касается Яртура, то в его рождении многие винили не князя Себерии, а княгиню Ладу, которая спала и видела, как бы отомстить Волоху, и, надо отдать ей должное, она нашла для этого хоть и извилистый, но верный путь.
– По-твоему, чтобы отомстить мужчине, надо зачать от него ребенка? – удивился Ратмир разумным речам боярина Влада.
– Все дело в договоре, заключенном Коломаном с богом Вием, – пояснил глуповатому княжичу боярин Бутуй. – Смерть грозит Волоху от руки собственного сына, и тут даже княгиня Турица не способна его защитить, несмотря на всю свою альвийскую мудрость. Ибо магия альвов бессильна против бога смерти.
После этих объяснений глуповатый Ратмир увял и больше уже не пытался вмешиваться в разговор мудрых советников старшего брата. В общем-то, все сидящие за столом Совета бояре и витязи понимали, что война неизбежна, вопрос был в цене, которую придется заплатить за победу.
– Я бы поговорил с княгиней Ладой, – предложил Бутуй. – Возможно, ей удастся унять своего излишне воинственного сына.
– Волхвы уже приговорили колдунью к смерти, – бросил на боярина недовольный взгляд Родегаст. – Неужели кто-то сомневается в том, что она заслужила эту участь?
– Последнее слово, однако, остается за тобой, князь, – продолжал гнуть свое Бутуй. – Ты можешь предать ее огню немедленно, а можешь отложить эту процедуру на неопределенный срок.
– Зачем? – окончательно вышел из себя Родегаст.
– Тем самым мы поселим в груди Яртура сомнение, – поднял палец к потолку Бутуй. – Мне почему-то кажется, что он далеко не в восторге от поручения своего скандального дедушки. И вовсе не горит желанием до конца своих дней оставаться слугой Навьего мира. Казнив княгиню Ладу, мы тем самым лишим ее сына свободы выбора. Ему останется только месть, кровавая и беспощадная.
– Не лишено, – неожиданно согласился с Бутуем разумный боярин Влад.
– Неужели вы не понимаете, что Яртур идет не за княгиней Ледой, а за жар-цветом?! – вскипел Родегаст.
– Жар-цвет нужен не Яртуру, а Слепому Беру, – возразил князю витязь Удо, один из самых доблестных воителей Асгарда, чье иссеченное шрамами лицо наводило ужас на врагов асов. Внешность Удо была под стать его громкой славе. Это был человек двухметрового роста, с широкими плечами и настолько длинными руками, что при ходьбе они касались его колен. В подлунном мире не было воина, способного одолеть Удо в единоборстве, хоть на секирах, хоть на мечах. – Я этого Яртура видел, когда ездил с нашим посольством в Преслав. Ухарь, конечно, но не более того. К тому же он слишком юн, чтобы всерьез мечтать о власти. О бабах он думает гораздо больше, чем о магии и колдовстве.
При этих словах витязя Удо лицо княжича Ратмира дернулось. Все ждали, что младший брат Родегаста сейчас разразится ругательствами по поводу своего обидчика, но Ратмир промолчал. Не только бояре и витязи, но и простой люд Сколотии и Асии, не говоря уже об Ашугии, отлично знали, что княжич Яртур валял по лавкам княжну Злату задолго до того, как она вышла замуж за Ратмира. Конечно, младший брат князя Родегаста стал в некотором смысле жертвой обстоятельств, но уважения среди асов этот брак ему не добавил. К счастью, Злата разродилась девочкой, и теперь уже никому, кроме разве что самого Ратмира, не интересно было, от кого она ее зачала.
– В крайнем случае, мы могли бы вернуть княгиню Ладу ее сыну, – скосил Бутуй настороженные глаза в сторону Родегаста, – или устроить ей побег. Но это только в самом крайнем случае.
Боярин Бутуй доблестью на поле брани не блистал, что даже как-то странно для аса столь знатного рода, зато он был хорош собой и, несмотря на возраст, приближавшийся к сорока, пленял своим цветущим видом не только вдовых женщин, но и девушек. Словом, Бутуй был сластолюбив и склонен к блуду, чего князь Родегаст, в быту предельно строгий, не одобрял, и это еще мягко сказано. Ходили слухи, что он не раз собственноручно давал Бутую выволочку за неправедную жизнь, однако от себя не гнал, ценя его за ум и страсть к интригам.
– Вот тебе мы и поручим разговор с колдуньей, – жестко сказал князь Родегаст, глядя на хитроумного боярина злыми глазами. – И не дай Перун тебе промахнуться, Бутуй. Я собственными руками выдублю твою шкуру.
На этом Совет бояр и витязей закончился к большому облегчению многих, но только не боярина Бутуя. И дернул же его какой-то леший за язык. Сидел бы себе тихо за столом, не вылезал вперед с умными речами – спал бы сейчас спокойным сном. Но не таков был боярин Бутуй, чтобы довольствоваться скромным положением прихлебателя в окружении Родегаста. Нет, боярин мечтал о первенстве. Он надеялся оттеснить боярина Влада от уха князя, дабы вершить воистину великие дела. Бутуй достаточно трезво оценивал свои достоинства бойца. Уж за витязем Удо ему на поле брани точно не угнаться, но ведь далеко не все в этом мире делается с помощью грубой силы. Острый ум на войне тоже кое-что значит. К сожалению, в данном случае разум подвел боярина Бутуя. А князь Родегаст не нашел ничего лучше, как, воспользовавшись оплошкой преданного боярина, взвалить на него тяжелейшую ношу. Ибо княгиня Лада славилась не только колдовской силой, но и вздорным характером. Правда, она была всего лишь женщиной, и это обстоятельство оставляло боярину надежду на успех. Бутуй невысоко ставил женщин и всегда считал, что в состязании умов мужчина изначально имеет большое преимущество. Во всяком случае, боярин очень надеялся, что ему удастся обвести вокруг пальца своенравную дочь князя Ария с помощью не только неотразимого мужского обаяния, но и присущего ему умения просчитывать ситуацию на несколько ходов вперед.
Вообще-то преступниц, приговоренных волхвами к смерти, обычно держали в сумрачных подземельях Асгарда, но для княгини Лады сделали исключение, поместив ее в довольно приличные покои на самом верхнем ярусе Срединной башни. Разумеется, колдунью стерегли. И служанки, приставленные к ней, смотрели в оба глаза, и мечники надежно перекрывали выход из ее покоев. Сторожа стояли как на лестнице, ведущей на крышу башни, так и на лестнице, ведущей вниз. Словом, если бы княгиня Лада сошла с ума и вознамерилась бежать из заточения, то ей пришлось бы превращаться в горлицу и улетать в узкое оконце, более напоминавшее бойницу.
Мечники пропустили Бутуя без споров. Да и могло ли быть иначе, когда речь шла о боярине, обладающем немалым весом как в Асгарде, так и во всей Асии. Служанки, щебетавшие в прихожей, тут же примолкли при его появлении и, раскрыв в восхищении рты, смотрели, как боярин Бутуй в задумчивости присаживается к столику и жестом, полным изящества и благородства, наполняет вином из кувшина серебряный кубок.
