на лице полную невозмутимость, словно это не над ним сейчас был занесен топор палача. А ведь многие рассчитывали, что, снеся голову убийце своей матери, Яртур удовлетворит жажду мести, и у остальных старейшин появится возможность откупиться. Конечно, Бутую сочувствовали, но разделить с ним печальную судьбу никто не захотел.
– Успел я тут словом перемолвиться с боярином Весенем, – сказал спокойно Бутуй насторожившимся старейшинам. – Есть возможность договориться с Яртуром.
– Это как же? – не понял Аркасай.
– Выкуп с нас, конечно, потребуют, но не это главное. Выживет лишь тот, кто признает Яртура каганом.
– Да с какой же стати! – вскричал царь Сарматии, но тут же осекся и глянул на Бутуя с большим подозрением.
– Можно, конечно, отказаться, – пожал плечами Бутуй, – но тогда гнить нам с вами в подземелье Железного замка до скончания дней.
– Но ведь клясться придется именем Вия, – поежился Кобяк. – Да еще на крови присягать.
– А ты, боярин, поклянись Ярилой, – посоветовал Бутуй. – Оно и убыток небольшой, и Даджбогу не в обиду. А уж там пусть боги сами разбираются, кому тот Ярила доводится сыном.
– Хитро! – сощурил и без того узкие глаза Аркасай. – Ярилой-то и я поклянусь. Но признавать Яртура каганом – по-моему, слишком.
– Так ведь это как посмотреть, – усмехнулся Бутуй. – Если Яртур сложит голову под Асгардом, то все наши клятвы, князья и бояре, развеются дымом. А вот если он Асгард возьмет, то и без нашего согласия всем на шею сядет. Его поддержат и волхвы Перуна, и волхвы Хорса, и волхвы Семаргла, и волхвы Даджбога, которым бог Ярила вроде бы не чужой. И тогда в самый раз будет объявить Яртура земным воплощением бога обновления, жизненной силы и природного буйства.
Князь Велемудр глянул на Бутуя с большим уважением. Это же надо так извернуться, чтобы посланца Вия переиначить в посланца Ярилы. И ведь ни в чем не погрешил против божественных установлений боярин Бутуй. Ярилу среди беров, туров и других близких к ним племен почитают именно как часть триады Чернобога-Велеса, и, объявив Яртура земным воплощением Ярилы, князья и бояре сведут влияние Вия на своих землях практически на нет. И вместо смерти получат процветание.
– Но согласятся ли с этим боги? – засомневался Аркасай. – И в первую очередь Велес, глава триады. Ведь наверняка и сам Вий, и рахман Коломан действуют по его наущению.
– И боги не всевластны, – возразил Велемудр. – Если люди увидели в Яртуре не посланца Вия, а посланца Ярилы, то, значит, такова воля Рода, коей обязаны подчиниться все – и боги, и люди.
Старейшины, взятые в полон, еще продолжали спорить между собой, а Бутуй уже поспешил на зов боярина Весеня, стоящего у роскошного шатра новоявленного кагана. Таких шатров асскому боярину видеть еще не доводилось. Это сооружение из плотной материи едва ли не вчетверо превосходило размерами своих собратий. А о золотом шитье по алому полю и говорить не приходилось, оно буквально слепило глаза. Тем не менее Бутуй сумел распознать трехглавого дракона, вышитого над самым входом в шатер. Образ, что называется, говорил сам за себя. У Бутуя не было ни малейших сомнений в том, что это полотняное чудо, расшитое драконами, быками и медведями, Яртур получил в дар от своего деда рахмана Коломана.
Весень был сильно чем-то озабочен и не стал раньше времени обнадеживать своего спутника. Судя по всему, Яртур еще не принял решение, и Бутую предстояло проявить всю свою изворотливость, чтобы добиться расположения кагана. В шатре, разделенном полотняными перегородками на несколько частей, было довольно многолюдно. Преобладали мужчины-слуги, но и женщин-наложниц тоже было немало. Видимо, княжич, привыкший к излишествам, и в походе решил себя не стеснять. Насколько Бутуй знал, княгиня Лада унаследовала огромные богатства своего отца князя Ария, до которых беры и асы, разорившие Орлик, так и не добрались. А теперь эти богатства принадлежали Яртуру, в котором орланы, осиротевшие после гибели князей, видели своего вождя. Вот и сейчас среди четверых ближников, окруживших похожее на трон кресло кагана Яртура, двое были орланами. Одного из них Бутуй узнал сразу и даже припомнил его имя – Бекас. Этого широкоплечего статного молодца княгиня Злата назвала ашугом и тем ввела в заблуждение боярина. Если верить слухам, то это именно Бекас убил витязя Удо и тем самым надломил несокрушимую силу асов.
– Слышал я, боярин Бутуй, что ты отрицаешь свою вину в смерти моей матери? – холодно спросил Яртур, глядя прямо в лицо пленнику.
Под этим взглядом пронзительно-синих глаз Бутую стало жутковато, но он все же нашел в себе силы, чтобы с достоинством выйти из трудного положения:
– Ты же видел, каган, как я пытался остановить нападающих. В тот миг я полагал, что имею дело со своими мечниками. И только когда меня сшибли с ног, я сообразил, в чем дело.
– Было, – неожиданно поддержал аса друд Шемякич.
– Они стояли под грушей, – продолжил свой печальный рассказ Бутуй. – Я имею в виду Волоха и Ратмира. Но был еще и третий, державший в руках лук. Именно этот третий и убил княгиню Ладу.
– Имя? – коротко бросил Яртур.
– Боярин Ермень.
– Я же говорил, – тряхнул кудрями второй орлан, имени которого Бутуй не знал, – рахману Баяну война нужна была больше, чем нам, вот он и послал Ерменя, чтобы убить княгиню Ладу.
– Ермень и сам по себе гад не из последних, – возразил орлану кряжистый биармец лет сорока. Судя по всему, это был боярин Невзор, поднявший восстание в Биармии по наущению Коломана, а потом примкнувший к его внуку. – Он сын рахмана Приама, самого хитрого и подлого человека из всех, кого мне довелось повидать на своем веку.
– Ермень и Ратмир – это твоя забота, боярин Весень, а князем Волохом я займусь сам, – спокойно сказал Яртур. – Тебя же, боярин Бутуй, я более в кровных врагах не числю. Но ты ас, а потому вряд ли станешь моим другом. Более я тебя не задерживаю. Проводи его, Весень.
Каган Яртур произвел на Бутуя сильное впечатление. Разумом этого молодца боги явно не обидели. Сила в нем тоже чувствовалась. Да и могло ли быть иначе, когда речь идет о сыне Волоха и внуке Коломана. Яртур много начудил и в детстве и особенно в отрочестве. Но, похоже, время проказ для него прошло. Теперь коршун выбрал цель и уже не остановится до тех пор, пока не добьется своего. Да и жизнь не оставила ему выбора – либо Асгард, либо смерть. Побежденного Яртура князья и волхвы непременно убьют, ибо он слишком опасен для этого мира. Видимо, княгиня Лада догадывалась, какая участь ждет ее единственного сына, и даже попыталась оспорить волю богов. К сожалению, ей это не удалось. И помешали княгине не боги, а люди.
– Надеюсь, боярин, ты правильно понял волю кагана? – спросил у аса биармец, когда они вышли из шатра.
– Не совсем, – честно признался Бутуй, – и буду тебе очень благодарен, боярин Весень, если ты просветишь меня на этот счет.
– Как кровного врага Яртур тебя казнить не будет, но это вовсе не означает, что он сохранит тебе жизнь или дарует свободу. Уж больно ты умный, Бутуй. А твоя преданность Родегасту и вовсе переходит разумные пределы. Много ты знаешь бояр, способных, не раздумывая, отдать жизнь ради спасения князя?
– Есть такие, – вздохнул Бутуй.
– Знаю, что есть, – усмехнулся Весень. – И один из них сейчас стоит предо мною.
Боярину Бутую умирать не хотелось. Одно дело геройствовать в горячке битвы, когда голова идет кругом, и совсем другое – быть удушенным где-нибудь в подвале. Да и ради кого или чего он сейчас должен жертвовать жизнью? Ведь перед Родегастом он свой долг исполнил до конца.
– Убивать не буду, – глухо сказал Бутуй, – тем более из-за угла. Все мои предки в гробах перевернутся. Я ведь боярин и ас, Весень, и в случае чего смогу принять смерть с достоинством.
– А я тебе не смертью грожу, Бутуй, – отозвался биармец.
– Навьям, что ли, отдашь?
– Зачем же сразу навьям, – пожал плечами Весень. – Для начала хватит и вампирш. Ты нам нужен живой, Бутуй. Сам знаешь почему. Опоим тебя веселящим напитком, напустим в шатер девочек, способных мертвого растормошить. И ты у нас, боярин, станешь мягким и податливым, как воск.
Бутуя передернуло от отвращения. Вампиров он боялся с детства и уж тем более боялся вампирш. А
