— Я полагал, что этот факт известен всем. И суранские, и наши купцы вынуждены платить, иначе их караваны не достигнут Приграничья.
— Тогда среди суранских купцов наверняка немало шпионов Черного колдуна?
— И среди наших тоже. Но я не стал бы их за это казнить. Пока ни мы, ни Храм пальцем о палец не ударили, чтобы обуздать степных и лесных разбойников.
— Тогда почему ты возражаешь против немедленного штурма крепости, где засел этот паук.
— Потому что нам не взять крепость с налета. А пока ты будешь тратить здесь преданных людей в бесплодных атаках, в Бурге утвердится Гоголандский, Хилурдский или какой-нибудь другой авантюрист, готовый обречь Лэнд на междоусобье. Скорее всего, Черный колдун на это и рассчитывает. Он привык таскать каштаны из огня чужими руками. Я уже говорил тебе, что Гоголандский был связан с Норангерским, а Сивенд, как совершенно точно установлено, получал золото от Черного колдуна. Не все так просто в этой жизни, благородный Рагнвальд. Сегодня наша судьба и участь Черного колдуна решается не здесь, на границе, а там, в Бурге. Сумеешь ты, государь, утвердиться на троне своего отца, значит, рано или поздно отомстишь за его смерть, а не сумеешь, — Отранский развел руками, — тогда торжествовать будет Бес Ожский.
Рагнвальд, тяжело ступая, спустился по широкой каменной лестнице во двор Ожского замка и вдохнул полной грудью морозный воздух. Несколько холодных снежинок упало на его разгоряченное лицо. Рагнвальд рассеянно размазал их по щекам. Разговор с матерью был нелегким и это еще мягко сказано. Рагнвальд поморщился и в раздражении пнул подвернувшийся под ногу обледенелый камень. Мать не захотела его понять. Для нее возможность отомстить Черному колдуну важнее спокойствия в государстве. Он разделял ее чувства, его жажда мести была не меньшей, но разум требовал иного. Он не просто сын, он король — вот этого благородная Сигрид Брандомская не захотела понять. Назвала сына трусом и неблагодарным щенком, и это в присутствии владетелей. Благородная Сигрид всегда была несдержанна на язык, но в этот раз она превзошла себя. Неужели она так любила отца? Все эти годы у Рагнвальда были основания предполагать обратное. Чужая душа — потемки. И в собственных чувствах бывает трудно разобраться, а уж в том, что связывает и разделяет других людей, тем более. Даже если эти люди твои родители.
Гаук Отранский придержал стремя молодому королю, который, одолеваемый горькими мыслями, тяжело взгромоздился в седло.
— Ничего, государь, все образуется, — негромко произнес владетель.
— Я рассчитываю на тебя, благородный Гаук, — так же тяжело отозвался Рагнвальд.
Гвардейцы уже сидели в седлах, благородные владетели спешили занять место поближе к королю, тесня конями друг друга. К сожалению, благородная Сигрид не вышла проводить сына и государя. Рагнвальд и раньше не мог похвастаться сердечностью в отношениях с матерью, а сейчас разделявшая их борозда стала еще глубже.
— Все будет хорошо, — повторил Отранский.
— Дай бог, — вздохнул Рагнвальд.
Глава 2
ЛЕЙТЕНАНТ
Капитан был недоволен. Волк, проживший с ним рядом всю жизнь, научился разбираться в перепадах его настроений. Но сейчас за этим недовольством скрывалось нечто большее. Бес пристально смотрел на сына, словно пытался прочитать что-то в глубине его души. От этого взгляда Волку стало не по себе.
— Я сделал тебя лейтенантом вовсе не потому, что ты мой сын.
— Я это знаю. — Волк помрачнел, разговор не предвещал ничего хорошего.
— Ты нарушил мой приказ.
— Я воин, а не палач. — Глаза Волка сверкнули из-под длинных ресниц.
— Ты станешь палачом, если я прикажу. — Нет.
— Нет? — В голосе Беса была скорее угроза, чем вопрос.
— Не все средства хороши для достижения цели.
Бес засмеялся, но в его смехе злобы было гораздо больше, чем веселья.
— Путь к цели буду выбирать я, а твоя задача — не споткнуться на этом пути.
Волк физически ощущал силу этих парализующих глаз. В эту минуту он ненавидел отца. И тот чувствовал эту ненависть, не мог не чувствовать.
— Голова Заадамского за тобой. Благородный Ингольф слишком зажился на этом свете.
— Пошли ему яд в бокале. — В словах Волка были вызов и осуждение бессмысленной жестокости.
— Я уже сказал, что это твоя забота. И учти, я не потерплю непослушания.
Тор появился как раз вовремя и оборвал ссору, грозившую зайти слишком далеко.
— Прибыли люди Пайдара.
— Зови, — коротко распорядился Бес.
Волк с любопытством разглядывал варваров. Их страна находилась в излучине реки Оски, сразу же за Восточными лесами. Варвары-осканцы довольно сильно отличались от лесных варваров: их лица напоминали скорее лица степняков, но волосы были неожиданно светлыми.
— Достойный Пайдар шлет привет почтенному Ахаю, Черному колдуну из Южного леса.
— Я рад, что мой достойный друг находится в добром здравии, — Бес жестом пригласил посланцев садиться.
Варвары, а их было трое, без церемоний расположились у накрытого стола. Однако мечей они не отстегнули, и это был знак почтенному Ахаю, что полного доверия у прибывших к нему нет. Мечи были суранской выделки и не лучшего качества. Волка это обстоятельство огорчило.
— Твой человек понравился Пайдару, но сладкая речь, это еще не сытный пирог.
От лица варваров говорил все время пожилой осканец с умными глазами на морщинистом лице, его спутники пока помалкивали, угрюмо озираясь по сторонам.
— Храмовики кормят вас лучше?
Насмешка, прозвучавшая в словах Беса, не понравилась осканцам. Рука одного их них опустилась на рукоять кинжала.
— Не так скоро, достойный Пайдар, — с добродушной улыбкой на устах остерег его Бес и, заметив удивление гостей, добавил: — Не так уж трудно опознать волка, даже когда он маскируется под овечьей шкурой.
Теперь пришла очередь улыбаться Пайдару:
— Я много слышал о тебе, Черный колдун, и рад, что эти слухи оказались правдивыми.
Однако настороженность в глазах варваров не прошла, а скорее усилилась. Бес разлил вино по серебряным кубкам и первым пригубил его. Гости тоже пригубили, но менее уверенно. Волка их осторожность позабавила.
— Хорошее вино, — одобрил старик и покосился на Пайдара. Вождь осканцев был, видимо, того же мнения, но вслух высказываться не спешил, не желая ронять своего — достоинства перед людьми, которые еще не стали ни друзьями, ни союзниками.
— Хмельное вино и красивые девушки, — Бес широко и гостеприимно улыбнулся, — этого добра в избытке в суранских городах, но чтобы получить все это, нужно быть настоящим воином, а не болтливой бабой.
Лицо Пайдара вспыхнуло от гнева:
— О том, какие мы воины, пусть тебе расскажет презренный Кечи, люди которого пасут наши стада на осканских лугах.
— Кечи мертв, мир его праху, а в Хянджу посвященный Чирс смеется над глупыми варварами, и лесовиками, и осканцами. Разве не твои осканцы, Пайдар, гниют в оковах на рудниках Храма, и разве не
