— Не лепите горбатого, милейший, какой там сон.
— Клянусь. — Сир Шарль даже перекрестился. — Я сочинял поэму о любви благородного рыцаря Лоэнгрина к прекрасной девушке-лебедю.
— Лоэнгрином были, конечно, вы, а девушкой леди Моргана, — моментально разобрался в ситуации Ираклий. — Сам поэт и могу понять родственную душу. Но на будущее имейте в виду, коллега, что зоофилия до добра не доводит. Глазом моргнуть не успеете, как превратитесь в монстра вроде вашего дорогого друга сира Вадимира де Ружа.
Поскольку камешек был брошен в мой огород, я счел своим долгом вмешаться и в два счета доказал малограмотному драматургу, что в моем случае он имеет дело не с зоофилией, а с издержками божественной любви. И вообще, быть внуком Чернобога и одним из его земных воплощений — это большая честь, к сожалению налагающая на избранника многочисленные обязанности.
— По поводу обязанностей не спорю, — сказал Морава, — но вам, как бойцу невидимого фронта, господин Чарнота, должно быть известно, что у истинного чекиста сердце обязательно горячее, а голова холодная.
— Не служит он в Конторе, — заступился за меня Марк, — с чего ты взял?
— Ты на меня, оборотень, не дави, — обиделся Морава. — Я не вчера родился и соображение имею. Как на духу перед вами, Макар Ефремович, чекист он. Тайный агент Кремля.
— Где тот Кремль, а где мы, — сказал со вздохом Крафт и тем самым вернул разговор из горних высей поэтического вдохновения на грешную землю. — Я бы перекусил.
Макар Ефремович хлопнул в ладоши, и расторопная прислуга засуетилась вокруг стола. Судя по всему, дисциплина в замке Горгон была железной, не прошло и пяти минут, как стол был накрыт по первому разряду, как выразился разом размякший Ираклий.
— Избалуют меня здесь, — вздохнул драматург, поднимая наполненный до краев кубок. — Ну, за Атлантиду, мужики.
Вина в Атлантиде были замечательными по качеству и, пожалуй, превосходили апландские. Шарль де Перрон пытался оспорить это высказанное Вацлавом Карловичем мнение, но его местечковый патриотизм был решительно отвергнут присутствующими.
— У вас были проблемы со слугами? — тихо спросил я Макара Ефремовича.
— Нет.
Я, естественно, удивился, но вовремя сообразил, что в моем положении лучше помалкивать.
— Скажите, а вы никогда не видели изображений морского бога, подобных вот этим?
— Нет, — глухо отозвался Сусанин.
— Давайте начистоту, Макар Ефремович. В конце концов я тоже оборотень и могу понять родственную душу.
— Бывшая жена однажды сказала мне об этом, но я не поверил. Я ведь нормальный человек, и родители у меня самые нормальные люди. Да и ребенок наш был бы нормальным, я уверен.
— Я тоже в этом уверен, Макар Ефремович. Скажите, вы перед этим не посещали гробницу?
— Посещал, — кивнул головой Сусанин. — Вы полагаете, что причина в этом?
— Возможно, у нас с вами дурная наследственность, но проявляет она себя только в результате магических воздействий. Вы ведь трогали кувшин?
— Но я не пил эту жидкость, клянусь!
— Вам хватило и испарений. Вы в курсе, что вся здешняя элита — оборотни?
— Первый раз слышу.
Мой рассказ о крепости Туле потряс Макара Ефремовича:
— Так вы считаете, что атланты ставили над собой генетические опыты?
— Скорее всего, да. Кроме того, они выращивали богов, тоже, вероятно, с помощью генетических изменений, а потом их женщины вступали в сексуальную связь с этими монстрами. Словом, процесс вышел из-под контроля. В какой-то момент здешние мудрецы осознали, что перестают быть людьми. Местные жрецы еще способны влиять на поведение взращенных в лабораториях богов, но они, видимо, уже неспособны обуздать рожденных от них героев.
— Но ведь Атлантида погибла! — воскликнул Сусанин. — Тысячи лет прошли.
— Атлантида погибла, но посеянные ею семена остались и дали всходы. О том, что эти всходы будут, знали многие, в том числе и существо по имени Люцифер. Наверно, последний решил, что пришла пора собирать урожай.
— Да, — кивнул головой Сусанин. — Отец говорил мне, что наступит срок и он проснется. Я, правда, считал, что речь идет о человеке, покоящемся в саркофаге, и не верил. Мне казалось, что это просто гробница скифского царя или вождя. Может, следовало заявить об этом властям, но мне хотелось, чтобы прах давно умершего человека служил материалом для бесчисленных диссертаций.
— А как к вам попал подстаканник с вензелем?
— Он достался мне от отца вместе с жезлом. Отец сказал, что эти веши принадлежат смертельному врагу человека, покоящегося в саркофаге. Жезл этот якобы открывает дорогу в ад, а подстаканник служит для священных возлияний.
— Вы и прежде им пользовались, когда пили чай?
— Очень редко. Но никаких особых ощущений я при этом не испытывал.
