Потом Аттила стал зевать и, в конце концов, поднял руку. Все еще посмеиваясь над тем, что ему кто-то сказал, он заявил: «Аттила должен поспать!» Местные гунны потекли к выходу, в то время как приезжие продолжали хохотать и разговаривать. Но Аттила пребывал в таком хорошем расположении духа, что снова поднял руку, только повыше, и повторил свои слова. И лишь когда появились слуги и стали убирать освободившиеся столы, припозднившиеся гости, наконец, поднялись. Когда они простирались ниц перед могущественным Аттилой, тот уже спал, все еще продолжая сидеть, и улыбался, словно видел сон о своей победе.
Полагая, что Эдеко может поджидать меня снаружи, я старалась держаться за остальными слугами. Но выйдя во двор, встретила там только нескольких мужчин, с трудом бредущих к воротам. Миновав ворота, я отделилась от группы женщин и свернула в сторону своей хижины. Лишь тогда я увидела Эдеко, сидящего верхом и разговаривающего с Орестом и несколькими другими военачальниками. Когда я проходила мимо них, они кивнули, а потом вернулись к беседе. Я уже огибала ограду и вот-вот должна была скрыться с их глаз. В моей голове мелькнула идея, но времени на ее обдумывание не оставалось. Я поставила ногу на землю и, делая вид, что подвернула лодыжку, с криком упала. До меня донесся смех мужчин, затем — медленный шаг приближающейся лошади. Я не смела поднять лица до тех пор, пока не услышала голос Эдеко.
— Глупая, — крикнул он. — Наверное, на следующем ужине нам стоит выводить тебя вместо Зерко. — Мужчины засмеялись громче.
— Не издевайся надо мной, — сказала я с болью в голосе и попыталась встать на ноги, но снова упала.
Вздыхая, будто от раздражения, Эдеко соскочил с коня и, взяв меня за руку, рывком поднял вверх.
— До утра, — крикнул ему сзади Орест.
— Да, до утра, — отозвался Эдеко.
Эдеко вел коня под уздцы, а я подволакивала ногу, и таким образом мы медленно продвигались к моей хижине. Мы слышали, как вокруг люди расходились по домам, но ни один из нас не отваживался повернуться и посмотреть на них. Пока мы не добрались до хижины и не увидели тень охранника, мы не произнесли ни слова. Только потом Эдеко сказал:
— У нас мало времени. Слушай внимательно. Наши гонцы вернулись из Константинополя и Равенны. Маркиан по-прежнему отказывается от уплаты податей. Аттила уверен в том, что, раз Маркиан ожидает нападения, значит, будет к нему готовиться. Так что в ближайшее время мы не пойдем на Восточную империю. Валентин тоже отказался отдавать Гонорию Аттиле, ссылаясь на то, что она уже обещана другому. Мы выступаем на Равенну в ближайшие три дня. Аттила, стремясь лишить врагов шанса подготовиться к нападению, отправил им письмо с сожалениями о невозможности брака с Гонорией и с уверениями в том, что из-за дружбы с Аэцием не станет мешать ее замужеству. В письме также говорится, что Аттила планирует кампанию против вестготов, которые, как ты знаешь, поселились на приграничных землях Западной империи. Кроме того, Аттила просит Валентина в благодарность за отказ от брака с Гонорией не вмешиваться в войну с вестготами. Одновре-
готов, в котором сообщает, что собирается выступить на Равенну, и просит не вмешиваться. Честно говоря, я и не вижу причины, по которой Теодорик захотел бы встрять между Аттилой и его жертвой. Тем более что Аэций и Теодорик одно время враждовали. Просто Аттила не может допустить, чтобы эти две силы объединились. Ах да, я еще должен сказать тебе о франках. Правда, не знаю, зачем тебе это, разве что занять твой ум…
— Ближе к делу, — потребовала я, пожирая глазами быстро приближавшегося охранника.
— Опустошив Западную империю, мы направимся в земли франков, чтобы…
— Письма надо поменять местами! — перебила я Эдеко. Он с изумлением уставился на меня. — Письма! — снова нетерпеливо воскликнула я. — То, что предназначено вестготам, и в Равенну. Когда Теодорик и Валентин поймут, что получили письма, предназначенные друг другу, они…
— Объединятся…
— Да. Ты сможешь это организовать?
— Я?
— Ты должен.
— Но письма уже отданы посланцам.
— Они были сегодня на ужине?
— Да, но…
— Тогда они оба должны крепко спать.
— Один спит в одиночестве, но у другого есть жена.
— Тогда тебе нужно придумать предлог, чтобы ее разбудить.
— А если она скажет Аттиле…
— Станет ли жена посланника искать встречи с трупом?
— Ильдико!
— Твои сыновья едут с тобой? — Охранник был уже так близко, что я слышала его бормотание.
— Нет. Они еще не готовы для такого серьезного похода. Но армия будет велика. В городе останутся единицы. Если ты думала когда-нибудь сбежать отсюда, то…
— Я останусь до тех пор, пока не узнаю, как завершилась кампания… и жив ли ты. Я буду молиться Водену о том, чтобы с тобой ничего не случилось, потому что полюбила тебя гораздо сильнее, чем считала возможным.
— Ильдико, — прошептал Эдеко, сжав руку на моем плече.
Я с трудом подавила желание сказать ему что-нибудь ласковое.
— Если ты не вернешься, я найду твоих сыновей и расскажу им обо всем, что было между нами…
— Старший знает о твоем видении. Он очень вдохновился им.
— Если Аттила падет, возможно, они согласятся пожить со мной до тех пор, пока один из сыновей Аттилы не объявит себя правителем.
— Если мы не одержим победу, у тебя будет достаточно времени, потому что сыновья Аттилы перегрызут друг другу горло в борьбе за власть. И тогда наше государство исчезнет. — Сказав это, Эдеко внезапно замолчал и посмотрел на меня широко раскрытыми глазами.
— А теперь оставь меня, — приказала я.
— Но Ильдико, что если…
— Меня зовут не Ильдико. Я Гудрун, — торопливо сказала я. — И я гораздо выше валькирии. Я — бургундка. — С этими словами я заторопилась прочь.
Следующим вечером, хромая в сторону дома Аттилы, я услышала позади себя голос Эдеко. Обернувшись через плечо, я увидела, как он идет рядом с Орестом и Эллаком. Проходя мимо меня, Эдеко коснулся меня плечом и выдохнул:
— Дело сделано.
Сабаудия
12
Брунгильда быстро вошла в открытую дверь. Она плотно сжимала губы, словно что-то задумала. Я
